Угол Марсова поля. Дом, построенный
в начале XIX века братьями Адамини.
В него будет прямое попадание авиабомбы в 1942 году.
Горит высокий костёр.
Слышны удары колокольного звона от Спаса на Крови.
На поле за метелью призрак дворцового бала.
В промежутке между этими звуками говорит сама Тишина:
Кто застыл у померкших окон,
На чьём сердце «па́левый локон»,
У кого пред глазами тьма? —
«Помогите, ещё не поздно!
Никогда ты такой морозной
И чужою, ночь, не была!»
Ветер, полный балтийской соли,
Бал метелей на Марсовом поле
И невидимых звон копыт…
И безмерная в том тревога,
Кому жить осталось немного,
Кто лишь смерти просит у Бога
И кто будет навек забыт.
Он за полночь под окнами бродит,
На него безпощадно наводит
Тусклый луч угловой фонарь, —
И дождался он. Стройная маска
На обратном «Пути из Дамаска»
Возвратилась домой… не одна!
Кто-то с ней «без лица и названья»…
Недвусмысленное расставанье
Сквозь косое пламя костра
Он увидел — рухнули зданья.
И в ответ обрывок рыданья:
«Ты — Голубка, солнце, сестра! —
Я оставлю тебя живою,
Но ты будешь моей вдовою,
А теперь…
Прощаться пора!»
На площадке пахнет духами,
И драгунский корнет со стихами
И с безсмысленной смертью в груди
Позвонит, если смелости хватит…
Он мгновенье последнее тратит,
Чтобы славить тебя.
Гляди:
Не в проклятых Мазурских болотах,
Не на синих Карпатских высотах…
Он — на твой порог!
Поперёк.
Да простит тебя Бог!
(Сколько гибелей шло к поэту,
Глупый мальчик: он выбрал эту, —
Первых он не стерпел обид,
Он не знал, на каком пороге
Он стоит и какой дороги
Перед ним откроется вид…)
Это я — твоя старая совесть
Разыскала сожжённую повесть
И на край подоконника
В доме покойника
Положила —
и на цыпочках ушла…
Мы в Телеграм