На смерть Жукова
Вижу колонны за́мерших внуков,
Гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
Русских военных плачущих труб.
Вижу в регалии убранный труп:
В смерть уезжает пламенный Жуков.
Воин, пред коим многие пали
Стены, хоть меч был вражьих тупей,
Блеском манёвра о Ганнибалле
Напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо, в опале,
Как Велиза́рий или Помпе́й.
Сколько он про́лил кро́ви солдатской
В землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
Белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
Области с ними? «Я воевал».
К правому делу Жуков десницы
Больше уже не приложит в бою.
Спи! У истории русской страницы
Хватит для тех, кто в пехотном строю
Смело входили в чужие столицы,
Но возвращались в страхе в свою.
Маршал! Погло́тит алчная Ле́та
Эти слова и твои прахоря́[1].
Всё же, прими их — жалкая лепта
Родину спасшему, вслух говоря.
Бей, барабан, и, военная флейта,
Громко свисти на манер снегиря.
<июнь 1974>
|
|
- ↑ «прахоря» — сапоги на лагерном жаргоне.
См. Что ты заводишь песню военну (Гавриил Державин)
http://magazines.russ.ru/neva/2009/5/mi12.html
http://magazines.russ.ru/neva/2005/5/gl14.html