Письмо из дома поэзии в дом культуры
Сколько дураков в своей
жизни я встретил —
Мне давно пора уже орден
получить!..
Из Б.Ш. Окуджавы
Не стану никого призывать в свидетели, в союзники. Сама всё скажу, всё напишу. Когда такое доводится видеть, некогда воссоединяться в сообщества.
11 марта 2010-го, ТВ-канал «Культура», передача М.Е. Швыдкого «Культурная революция». Полный объём невыносимого стыда и злых слёз. Трудно угадать и не буду пытаться, отчего именно теперь такое возникло в эфире и уплотнилось до цельной, крепенькой, усмешливой программки. Возможно, немногие смотрели. А вдруг многие? Ведь это случилось практически впервые.
Авторскую песню — хорошие стихи, индивидуальная музыка, камерное исполнение — смешали с грязью. Смешивали необыкновенно умело, с сегодняшним пропагандистским лукавством, вывернув наизнанку культурную реальность многих десятилетий. Словом, мерзость и мрак клеветы.
Что за люди присутствовали? Помнится с трудом. Прокуроры? Адвокаты? Прочие участники? Не буду перебирать эти невнятные имена, эти фамилии, мало что сообщающие. Вот помню Пеленягрэ с почти погромным пафосом и рассудительную Марину Давыдову с робким защитительным текстом.
Любимицу интеллигенции от 50-х до нынешних годов — авторскую песню — объявили убожеством и беспородным ублюдком, подкидышем, много лет скребущимся в дубовые ворота нашенской великой культуры и ещё более великой, космической просто, эстрады.
Основные приметы: бедно, непрофессионально, нестерпимо старомодно. Нет, всё же главное — бедно. Кстати, пожалуй, со ступеней мавзолея «песен о главном» гитарные простенькие радости особенно не смотрятся.
Со старинным иезуитским умением извращать в течение часа осмеивались Окуджава и Высоцкий, Галич и Анчаров. И прочие. Их немного. Этих имён всегда было чуть-чуть.
Уточнялось всячески, что отсутствие камерного звука и порядочного текста в эфире (на радио и ТВ) есть расплата за природное убожество авторской песни. Работать-де надо было лучше. Типа Пахмутовой—Добронравова. Хотя бы. Ведущий очень, очень настаивал.
Грянуло ещё несколько бравых имен, времен мировых войн примерно, но эта олимпийская пара, этот тронообразующий тандем был выделен особо. Он того и стоит. Образцовее не было и нет.
Отчего это несмешное судилище произошло при тотальном отсутствии подсудимого? Наверное, так было задумано. Неспешная задумчивая беседа лично меня вообще бы не задела — сама люблю об этом, то да сё. Но с экрана полились агрессивная брань, обвинения. Как оказалась в роли бойкого адвоката судопроизводительная Татьяна Устинова? Такой защитник не польстил бы Окуджаве или Визбору. Народом избранный защитник, охо-хо.
Куда-то девалась наша публика — с её любовью и чуткостью, лёгкостью на цитаты, с диапазоном и умением отодвинуть болтливого дурака в сторонку… Здравый смысл, наконец, он-то куда?.. Вулканолог Генрих Штейнберг и кто-то из Думы, одетый под инженера, в свитерке, пытались настоять на чём-то ностальгически-демократском. Не очень-то.
Культурологические баталии вести не зазорно, даже низколетающие ничего. Но тут было не так. Явление литературы и культуры, пусть и припорошенное пылью времен, как книжка из букинистического, — подверглось поруганию и осмеянию.
Программа ищет себе сценариев, участников, желает весёлых скандальных разгромов?
Я, простой поэт, женского рода, здешнего происхождения, с очень неплохими тиражами моих изданий с 1986 года по сей день — я в бешенстве.
Судьба дала мне счастье знать многих ушедших поэтов: Слуцкого и Корнилова, Глазкова и Аронова, Губанова, Берестова и Жигулина. Я хорошо знала А.М. Володина, И.М. Меттера, защитника Зощенко. Я знала А.Б. Трухачёва, сына А.И. Цветаевой, — по трогательным праздникам в цветаевском доме в Александрове. Никому из них, пронзительно ярких людей, не приходило в голову смотреть свысока на поэта с гитарой. Поразительно, но за час телепрограммы никем не был упомянут уникальный вклад авторов с гитарой, а проще — с обострённым слухом, в наше кино. Говорухин, Рязанов, Захаров и Козаков, Смирнов и Меньшов, вероятно, много доброго могли бы сказать о Высоцком и Окуджаве, Киме и Сергее Никитине. Ведь это был редкостный утеплитель нашего экрана. Мелодии эпохи, вполне всенародные. <…> В 88-м году я приехала в Польшу, на телевидение. Они знали наизусть всего Окуджаву, Высоцкого, Галича. Потом Германия — с Дольским и Клячкиным. Потом Париж — с Кимом и Никитиными, полный зал театра «Одеон». Потом Англия, Япония, Швейцария… Это были грамотные журналисты и слависты — те, что нами интересовались. Не Добронравовым и Фатьяновым. Из Японии приезжали тележурналисты: я оказалась экспертом по тонкой грани «массовое-камерное». Ну, хорошо, это было давно.
Я нахожу ТВ-форум от 11 марта «по бардовской песне» редкостно вредным для культуры вообще и отвратительно унизительным для поэзии, которая тут, в России, ещё теплится. От этого на весь мир пахнуло враждебностью. Враждой, которую прикормили и откармливают.
Не думаю, что это заказ власти или начальства. Достаточно и чистых помыслов авторов самого шоу. Отчего сейчас, а не прежде? Наверное, львы были живы. Хоть Саша Дулов — азартный рыцарь поэзии, хоть Виктор Берковский, не по-здешнему, на зависть многим одаренный композитор. Их вёл слух тропой только блистательных текстов, и люди услышали поэзию Рубцова и Шаламова, Левитанского и Самойлова. Не было книг — а публика знала стихи Бродского, оттого что их пели Клячкин и Мирзаян.
По средневековому кодексу «бардом» (хотя у нас это понятие так снижено, что стало анекдотической кличкой, впрочем, в одной компании со словом «демократ») является и тот, кто поёт не свой собственный текст. Так что — да, это всё были барды, и во всеоружии.
Исключительный текст, независимая манера и вот это беззащитное мощное соло. Так и жили, да, правда. …И концерты по городам давали — с большим успехом.
С десяток раз прозвучали цитаты из О. Митяева. Аттракцион с саморазоблачением. Народный артист О. Митяев — способный человек и всегда был им. Заговорщицкое «как здо́рово», возможно, поёт и чиновник, и гаишник. Точно не знаю. Думаю, ключевое слово именно «здо́рово» — очень льстит, типа живою водицей окатывает, типа вышел из бани…
Но окуджавское «в склянке тёмного стекла из-под импортного пива роза красная цвела — гордо и неторопливо» — слушали, не пели. Была тайна, и люди стихали. Не вто́рили немедля. Тайна — вот и всё отличие от аттракциона. Искусство, даже в миниатюрной форме, — это когда уникально. И не то чтобы хочется повторить — скорее послушать, дотронуться бережно, если судьба допустит.
Я не бываю уже очень давно на фестивалях этой самой авторской песни. Знаю, что люди там яростно самоутверждаются, сами собой наслаждаясь. Самодельные, по преимуществу, песенники. Ищут себе публику, да в основном и находят. Это не запретно. Возможно, по ТВ-каналу «Охота и рыбалка» стоит начать показывать эти фестивали.
Но канал «Культура» смотрит очень много народу, по всей стране. Он директива. Доктрина. Хотя новости неповторимо бесцветны, а телеведущие потешно некомпетентны. По причине неизлечимой ужасности прочего ТВ — культуру смотрят и вот эти околокультурные шоу смотрят. Пожалуй, можно было бы что-то уже и предложить:
«Поэзия символистов — кому же она нужна сегодня?»
«Режиссура Анатолия Эфроса — одного телепоказа в год достаточно?»
«Андрей Миронов — почему же он всё-таки не Менакер?»
И т.д. Есть ещё кое-какое маслице, чтобы подлить в этот поганый огонёк.
Так вот, настаиваю и напоминаю насчёт «эстрада-неэстрада»: когда пристраиваются и вторят — это масскульт, пропаганда. Когда настраиваются и слушают — иное. Возможно, искусство. Может, музыка или стихи.
Окуджава и Галич, Высоцкий, Анчаров и Визбор, Ким и Матвеева — такие разные, ничуть не от сохи, байдарки и костра произошедшие поэты — не нуждаются, конечно уж, в адвокатуре Т. Устиновой. Хотя, как знать? Может, сегодня, когда музей Окуджавы под угрозой, и это пригодится?
Чего же я-то руками размахалась?
Дело в том, что я — в курсе. Я — земский врач с большим земством.
Я — безродный космополит.
Я, видимо, продажная (хоть и со стажем) девка империализма. Как генетика.
Я — внучка «врачей-убийц».
Я стою на том, что никакого «своего пути», отдельно от всего мира, у нашей культуры нет. Пропаганда «пути» — это постыдно. Авторская песня — это именно Брассанс и Коэн, Окуджава и Ким, да-да.
Мне стыдно перед моей публикой, что такое ток-шоу прошло по «Культуре». Как диагноз, как приговор авторской песне — как госприговор поэзии, которой служили лучшие люди, и в нашей трудной стране тоже. В стране, где люди умудрились и умудряются жить в полном отсутствии Прекрасного, делятся этим прекрасным друг с другом — как солью соседи по коммуналке, стихи объявляются снятыми с производства, как старая модель автомобиля. Это даже не пожилую собаку выгнать из дому в санитарных целях — больше это похоже на закрытие детских поликлиник, повсеместное. Здоровая нация выучится лечить себя сама.
Впрочем, может быть, для публики, которая говорит на языке «хватит, ты женщина, а не посудомойка», и годится тот волшебный факт, что все́ мы здесь сегодня… Но многим, очень многим живым людям нужно больше и лучше.
Это был позорный погром в букинистическом магазине. А ведь «Гугл» только начинает выкладывать авторов античности и Средневековья. Наша очередь не скоро.
Незаслуженная, ненародная —
вообще неартистка,
но Вероника Долина
17.03.2010
Мы в Телеграм