Клянусь
Тем летним снимком: на крыльце чужом,
Как виселица, криво и отдельно
Поставленном, не приводящем в дом,
Но выводящем и́з дому. Одета
В неистовый сатиновый доспех,
Стесняющий огромный мускул горла,
Так и сидишь, уже отбыв, допев
Труд лошадиный голода и гона.
Тем снимком. Слабым остриём локтей
Ребёнка с удивлённою улыбкой,
Которой смерть влечёт к себе детей
И украшает их черты уликой.
Тяжёлой болью памяти к тебе,
Когда, хлебая безвоздушность го́ря,
От задыхания твоих тире
До крови я откашливала горло.
Присутствием твоим: крала́, несла,
Брала себе тебя и воровала,
Забыв, что ты — чужое, ты — нельзя,
Ты — Богово, тебя у Бога мало.
Последней исхудалостию той,
Добившею тебя крысиным зубом.
Благословенной родиной святой,
Забывшею тебя в сиротстве грубом.
Возлюбленным тобою не к добру
Вседобрым африканцем небывалым,
Который созерцает детвору.
И детворою. И Тверским бульваром.
Твоим печальным отдыхом в раю,
Где нет тебе ни ремесла, ни му́ки, —
Клянусь убить елабугу твою.
Елабугой твоей, чтоб спали внуки,
Старухи будут их стращать в ночи,
Что нет её, что нет её, не зная:
«Спи, мальчик или девочка, молчи,
Ужо придёт елабуга слепая».
О, как она всей путаницей ног
Припустится ползти, так скоро, скоро.
Я опущу подкованный сапог
На щупальца её без приговора.
Утяжелив собой каблук, носок,
В затылок ей — и продержать подольше.
Детёнышей её зелёный сок
Мне острым ядом опалит подошвы.
В хвосте её созревшее яйцо
Я брошу в землю, раз земля бездонна,
Ни словом не обмолвясь про крыльцо
Марининого смертного бездомья.
И в этом я клянусь. Пока во тьме,
Зловоньем ила, жабами колодца,
Примеривая жёлтый глаз ко мне,
Убить меня елабуга клянётся.
<1968>
|
|
http://www.newizv.ru/culture/2010-02-27/122514-teplaja-snegurochka.html
Мы в Телеграм