Там лестница влажной прохладой
За плечи меня обоймёт
И важной своей колоннадой
Спокойно наверх поведёт.
Хранитель богинь и героев,
И мумий, и звонких могил,
Он летом, средь пыли и зноя,
Хранителем холода был.
Оставив шпаргалки, зачёты,
Я в сумрак его прихожу,
Всё кажется, встречу кого-то,
И как-то без то́лку брожу.
И лестницы тяжкой ступени,
Колонн неподвижный полёт,
Томит и глаза и колени,
Как в будущее восход.
Паркеты скрипят под ногою.
В Италию я не вошла.
Не веришь за окнами зною, —
Такая в Испании мгла.
В коричневой тьме инквизиций
Угрюмый покоится зал.
Мадонны одной бледнолицей
Меня удержали глаза.
Ей даже воздух тронуть больно.
Бровям печали не поднять.
Я отодвинулась невольно —
Мир от неё не заслонять.
Опущены глаза, но видят:
Дорогу видят, вороньё,
Людей, которые обидят
Упрямца милого её.
В безсонном сне ей снятся, снятся
Следы в пыли и вой камней.
Ей тоже, кажется, семнадцать,
Не больше, кажется, чем мне, —
Но в тьме такое разглядела,
Такое видит впереди,
Что сына худенькое тело
Не смеет прижимать к груди.
Над сыном цепенеют пальцы —
Любимого нельзя спасти, —
Напрасно худенькое тельце
Ты станешь прижимать к груди.
Расслышала ль она молчанье
Ночей — там, у ворот тюрьмы, —
Где в тайном чаяньи прощанья
Год молча простояли мы?
Машины каждую минуту
Сворачивали от моста,
И кто-то прошептал кому-то:
«Опять сюда. Опять сюда».
Сюда… И, нас пронзив огнями,
Безшумно замедляет ход…
Не ты, не ты ли вместе с нами
Молчала около ворот?
Она томится без названья,
Та гибель, та немая ночь…
И бомбам не взорвать молчанья!
Молчать невмочь и петь невмочь.
Я помню осенью на Каме
Почтовый ящик над рекой,
С облупленными боками,
Весь вылинявший такой,
И вдруг старуха закрестилась
И перед ним на мостовой
В пыль на колени опустилась —
Она ему, ему молилась,
Письма просила у него.
И я готова помолиться
И ящику, и небесам,
И тополям, и вольным птицам,
И мёртвых светлым голосам —
О жизни мальчика родного,
Увиденного в раннем сне,
Младенце-Слово, Боге-Слово…
В какой сейчас он стороне?
Не он ли там, вдоль стен из глины,
Бредёт, всё голоден, всё бос?
Хлебнуть от мутных вод чужбины
Ему сегодня довелось.
Но я не верю, я не знаю,
Не верю в крест, не верю в меч.
К тебе я руки простираю,
О, человеческая речь!
Вот он бредёт, усталый мальчик…
О чём заводит песню он?
Что, если б этот мальчик-с-пальчик
К спасенью был приговорен?
Мы в Телеграм