Сборник стихов (Леонид Сидоров)

Ангелу Приди ко мне в тиши таинственной! Зову тебя пред тихим сном, Мой самый близкий, мой единственный, Мой друг в бездружии земном. В непроходимости туманного, Ни в тьме ночной, ни в свете дня — Нигде не видно необманного Любви безсмертного огня. В неизмеримости безмерного, В неответи́мости немой Зову и светлого, и верного, И одного к душе одной. Слети, мой чудный, мой таинственный, Зову тебя пред тихим сном, Мне Богом данный, мой единственный, Мой друг в бездружии земном. В неохватимости безбрежного Зажглась вечерняя звезда; Зову и жаркого, и нежного, И неизменного всегда, Неповторимого, единого, Чья жизнь одной моей дана, И от души неотделимого, Ни наяву, ни в дымке сна. Но мне в тяжёлом одиночестве Всё мнится: улетел ты прочь. И в мрачном кажется пророчестве: Кругом меня сгустилась ночь, И всё светлое, прекрасное Куда-то всё несётся вдаль, А в сердце входит что-то страстное, И всё ему чего-то жаль. Уже ложатся тени лунные, И небо тёмное в звезда́х, А в сердце — помыслы безумные И нет молитвы на устах. Слети, молитвенник пылающий, С молитвой жаркой и простой, Всегда надеждой ободряющий, Хранитель Ангел мой святой. Суха, суха пустыня людная, Пески и камни всё кругом, И спит любовь в ней непробудная Холодным, страшным, смертным сном. В неизъяснимости безвестного, В неответимости немой Зову тебя я, безтелесного: Слети, Хранитель светлый мой! Я к людям не пойду, мой радостный: Приходишь ты к душе одной; Зачем идти мне в мир их тягостный, В холодный, скучный мир земной? Ты не уйдёшь, ты не расстанешься, Когда я к людям не пойду, Всегда, всегда со мной останешься, Отгонишь всякую беду. Певец небесный Триединого, Хранитель чудный одного, Носитель светлого, невинного, Гонитель мрачного всего, Дай мне забыть про лица чу́дные, Про блеск лазурный дивных глаз, Про души хладные и трудные, — Дай помнить мой последний час. Дай мне забыть про всё напрасное И даже мысль о нём убить, И лишь стремление прекрасное Навеки в сердце сохранить — Стремленье к Богу Всемогущему И к Царству вечному Его, К Нему, в Любви единой Сущему, К Нему, Создателю всего. Кто не обманет, не изменится И верность вечно сохранит, Чей свет всегда и всюду светится, Кто всё услышит и простит. Дай мне забыть о всех здесь занятых, С ношей мудрости большой, Для неё лишь в жизни нанятых, Мёртвых сердцем и душой. Дай мне вспомнить всех страдающих, Но живых в любви святой, Никогда не умирающих Ни в сей жизни и ни в той, Всех, кто в жизни этой битвенной Ищет в сердце уголок, И зажечь для них молитвенный Негасимый огонёк. В недостижимости, далёкости Не видно близко никого, И нет пределе одинокости Средь одинокости всего. Моя молитва недостойная К тебе дойдёт пусть до меня, Как от кадила дымка стройная Среди молитвенного дня. Среди пространства многолюдного Затерян путь заветный мой. Ты помоги, служитель Чудного, Скорей вернуться мне домой, Введи меня в кров Божьей милости И за меня ты помолись, Услышь меня в неуслышимости И в неявимости явись, И сердце успокой недужное И в нём разбей его кумир. Дай мне забыть про всё ненужное, Про весь холодный, мрачный мир, Забыть, чем занят был ошибкою, Что рисовал душой больной — Пускай оно с зари улыбкою Исчезнет в темноте ночной. Прими молитву мою грешную В лучах тускнеющей зари, Мою ты душу безутешную Нездешним светом озари. Приди ко мне в тиши таинственной! Зову тебя пред тихим сном, Мне Богом данный, мой единственный, Мой друг в бездружии земном. <19??>

Божией Матери Ты Житница Святого Хлеба, Приют блаженный душ простых, Ты выше солнца, выше неба, Ты выше Ангелов святых. В Тебе исчезнет се́рдца го́ре И не вернётся больше вновь. Неисчерпаемое Море, Неохватимая Любовь! Спасенья Якорь наш надежный И Пристань тихая всегда, Источник милости безбрежной, Неугасимая Звезда, И безоде́жному Одежда, И Щит могучий от врагов, И безнаде́жному Надежда, И безпокровному Покров. И безотрадному Отрада, И Помощь скорая всегда, Необоримая Ограда, Неугасимая Звезда. <19??>

* * * Времена непростые настали: Всё наука и ум без конца. Все́ горячие головы стали, Да холодные стали сердца. Словно зимнего солнца сиянье, Знанье гордое гордо глядит. Но не легче ведь стало страданье! Ведь не греет оно, не живит. <19??>

Время О, как долго, как мучительно Жизнь тяну мою напрасную! Как безцельно, как стремительно Мчится в даль она неясную! Время мчит безцеремонное, Без вокзалов, без преград, Время страшное, огромное Не воро́тится назад. В необозримости огромного, Ни в ширине, ни в глубине Не видно звёздочки средь тёмного И нет ответа в тишине. И часы неугомонные Всё стучат как бы назло. И бегут минуты томные В невозвратное прошло́. О, когда ж придёшь ты, чу́дное Царство Света и красы, Убежит больное, трудное, Остановятся часы? Но ответа нет просящему. И часы стучат серьёзные. И во времени летящему Предстают лишь тени грозные. И жизнь полна неукротимости, В себе же создавая гнёт, Идёт путём невозвратимости В неизъяснимое вперёд. Но средь стука, в гнёте времени В сердце шепчет Тихий Свет, Что не будет больше времени — Ни часов, ни дней, ни лет. <19??>

Диалог о любви — Я видел солнышко вчера На ясных небесах. Оно горело там с утра, Купаяся в лучах. И ясен был весь неба круг, И жизнь везде была, И много, много было, друг, И света, и тепла. Я видел солнышко вчера На небе голубом, С лицом любви, с лицом добра Дарило жизнь кругом. Оно хранило жизнь полей, Оно несло весну… Любить я должен всех людей Как жизнь мою одну. — Я видел звёздочку вчера На тёмных небесах. Она горела до утра, Купаяся в лучах. И звёзд был полон неба круг, И ночь была темна́. Но краше всех её подруг Была она одна. В венце лазурно-голубом, Средь ночи тьмы светла, Мне вспоминала о былом, В давно меня звала. И разливала яркий свет Среди немой ночи́. Чрез бездну многих, многих лет Неслись её лучи. Всё представляла мне одну В мечте моей больной, Что в позабытую весну Явилась предо мной. Весна давно уж та прошла, Прошло уж много лет. Но жизнь былого не смела́, И светит тот же свет. Её я вижу часто вновь, То в думе, то во сне, И цепью чудною любовь Сковала сердце мне. О, разъясни мне смысл цепей И дней моих весну: Любить я должен всех людей — Люблю же лишь одну… — О брат мой, ты ищешь средь тьмы искры света, Ты просишь, ты жаждешь на всю жизнь ответа. Отвечу я: только Любовь лишь основа, Цель жизни и счастье. О, будь же готова, Душа, без сомненья принять её кротко. Принять без медленья: здесь время коро́тко. И кто не успеет открыть пред ней двери, Тот быстро стареет, и страшные звери Его окружают, терзают, кусают — и губят навеки. Где искры Любви нет, там вечное горе. Верь, счастье в Любви лишь, как жемчуг — лишь в море. Люби не считая, безмерно, безле́тно, Лучисто, глубо́ко, всецело, прекрасно, Люби безкорыстно, люби беззаветно, И много, и крепко, и жарко, и страстно. И где бы ты ни был: здесь, там иль далёко, — Одно только ведай, люби лишь глубо́ко! — О, поверь мне, кто любит глубо́ко, То в любви его счастия нет: Он всю жизнь проживёт одиноко, Он всю жизнь не получит ответ. Любит тот, чья любовь не напрасна И в которой страдания нет. Любит тот, кто целует всечасно, Кто всегда получает ответ. Кто люби́м лишь своею любимой, Кто в объятьях её всегда спит, Кто, любовью своей не томимый, На мир радостным взором глядит. Кто весь счастьем своим обладает, В ком горит всегда страстию кровь, Кто в любви наслаждение знает, Не обманута чья здесь любовь. Чья весна здесь прошла не напрасно, Кто в любви согревался и грел, Кто сливался с любимою страстно, Кто был дерзок, и си́лен, и смел! Кто не только стихом, но и делом Мог с любимою радостно жить, Кто не только душой, но и телом Мог с ней, вечно сливаяся, быть. Только эта любовь здесь неложна, Не слаба́, не бледна́, не бедна́. Только эта любовь лишь возможна, Только в ней лишь — и жизнь, и весна! А иначе вся жизнь, верь, здесь скука. И весна — не весна, свет — не свет. А иначе любовь здесь лишь мука, А иначе в ней счастия нет. — То, что ты называешь весной, То есть смерть для души, то тюрьма. Что ты светом зовёшь, мой родной, То не свет, а глубокая тьма. И чем грудь твоя ныне полна́, Что любовью зовёшь ты, мой друг, То, поверь мне, совсем не она — Не любовь, а жестокий недуг. Это бред заболевшей души, Это жар тебя страсти объял. А Любви-то, великой Любви — И дыханья её ты не знал. И зачем ты всё бродишь в ночи́? Зачем к Солнцу нейдёшь ты, мой друг? Верь: Его неземные лучи Исцелили б твой тяжкий недуг. — О мой брат, если б только ты знал, Как пылает любовью душа! Ты, конечно, ещё никогда не видал, Как волшебно она хороша! Как сияют любовью большие глаза, И нельзя от них глаз оторвать!… Над тобою любви не играла гроза, И тебе той любви не понять. Не забыть мне волшебный задумчивый взор, Образ чудный ничем не сотрёшь. Так зачем же ты шлёшь твой жестокий укор И весну мою смертью зовёшь?… И зачем мне о солнце своём говоришь? Мне и светлое солнце темно́. И не сам ли ты здесь все́м так часто твердишь: Одному только нужно одно? — Говорю я тебе то, что сердце твердит: Жизни нет без живого огня. И любовь твоя — тьма, а не радостный свет, Не лучи светозарного дня. Это сердца больного жестокая страсть, Это призрак больной средь тиши, Это тьмы безпросветной тяжёлая власть, Это смерть для погибшей души. Крест святой я черчу пред тобой. На него ты теперь погляди И поверь, что с тяжёлой борьбой Нужно в мире нам этом идти. Такой Крест образует зерно, Когда землю ростком пресечёт, А затем уж свободно оно К Солнцу вечному вечно пойдёт. Надо вылечить тяжкий недуг, Надо всё, что мешает здесь, сжечь И преграду короткую, друг, Путём вечно одним пересечь. И не к части ничтожной земли Ты стремление должен иметь — К Одному, что от мира вдали, Должен ты непременно лететь. Ты преграду путём разорви — Образуешь таинственный Крест, И в блаженство великой Любви Ты уйдёшь из деления мест. В мире счастья, поверь, нет нигде. Больше, жарче и крепче всего, И всегда, и в себе, и везде, Бога в Трёх ты люби Одного. И уж в Нём ты полюбишь всегда И всех близких, и тех, что вдали, Ведь любви тот не знал никогда, Кто лишь любит часть тленной земли. И кто любит отца или мать Больше, чем Иисуса Христа, Недостоин к Нему приступать — Тот уйдёт от святого Креста. И кто любит иль сына, иль дочь Больше, чем Иисуса Христа, Тот уйдёт от великого прочь — Не понять тому тайны Креста. О мой друг, что взято́ от земли, То землёю лишь только живёт. Камень брось — он на миг лишь вдали, Затем снова на землю падёт. Ты ж не камень — зерно ты, мой друг. Ты огонь, неделимая часть одного, Твоя жизнь — без конца, твоя жизнь — вечный круг. Отрешись от земного всего! — О мой друг, я готов уж идти, Я готов как зерно возрастать. Но скажи мне лишь только, где сил мне найти? Где мне волю, безвольному, взять? Я — земной, мою землю люблю, Как ни ску́чна, ни мрачна она. На ней долго живу, и гуляю, и сплю, Она мать мне родная одна. И нет сил от неё сердце мне оторвать, И дорогою новой идти мне так лень! И так странно земному вдруг солнечным стать И из ночи войти в светлый день. И готов я с тобою высо́ко лететь, Но земное всё сердцем ловлю. И готов для земли навсегда умереть, Но и в смерти я землю люблю. И становится снова мне страшно темно. Я не знаю, что делать, как быть? Значит, сердце земное уж так создано́, Что не может земли не любить… — Тот, кто скован любовью земной, Недостоин великое зреть. Для рождения к жизни иной Твоё сердце должно умереть. Если ж хочешь идти, только сил нет в тебе И устала несильная плоть, Если силы нера́вны в тяжёлой борьбе, То пошлёт тебе помощь Господь. Прилетит из огня Серафим, Что врата в мир иной стережёт, И дыханием жарким своим Твоё жалкое сердце сожжёт. И воздвигнет на место его Пламень вечный живого огня. И узнаем блаженство всего И Любовь светозарного Дня! <19??>

Дорога Что грустишь так много? Что стоишь в молчаньи? Вся ведь здесь дорога В тягостях, в страданьи. Опустились очи, Сердцу так обидно, Что холодной но́чи И конца не видно, Что давно, давно уж Солнышко не светит, Что никто, никто здесь Сердцу не ответит, Что весна увяла, Что потухла зорька, И на сердце стало Горько, горько, горько. О душа родная, Не грусти так много: Эта жизнь земная — Только лишь дорога, Только лишь дорога. В ней нельзя остаться — Рано или поздно Надо с ней расстаться. Утром иль под вечер Чудный сон приснится, И навеки сердце Перестанет биться. И напрасно сердце Мы своё тревожим: Ничего своим здесь Мы назвать не можем. Оттого так рано Плачется невольно, И на сердце рана, И на сердце больно. Но не всё ж дорога И раскаты грома — Будем мы у Бога, Будем и мы дома. Но не всё ж дорога! Не смыкай же вежды. Мы ведь здесь не долго, Не теряй надежды. Как-нибудь залечим Рану мы больную, Как-нибудь пройдём мы В сторону родную. Там весна нас встретит Вечно молодая, Там на всё ответят — Жизнь придёт другая. Там и отдохнём мы, В той стране чудесной, От тоски и мрака Жизни этой тесной. Там светлее солнца Бог Любовь сияет, Там страна святая Холода не знает. И все́ наши слёзы, С жизнью всей земною, Будут нам казаться Капелькой одною. Слёзы наши станут Чудными цветами. Хорошо нам будет: Бог наш будет с нами. Светел будет праздник, Праздник воскресенья К жизни вечно юной Нового рожденья. Что же ты заплакал? Иль устали ноги? Ведь ещё немного — И конец дороги. Подними же очи От тоски давя́щей, И пойдём средь ночи С верою горящей. <19??>

* * * Здесь мы много скорбим, Здесь так трудно нам жить! Дух неволей томим, Трудно верить, любить. Здесь так холодно нам, Здесь царит зло и тьма. Душно, тесно сердцам — Здесь ведь наша тюрьма. Но не всё же мы здесь — Мы отсюда уйдём. Там, в другой стороне, Мы тогда отдохнём. Там откроют для нас Милосердия дверь, Там узна́ем мы то, Что сокрыто теперь. В своей вечной красе Там весна расцветёт, Там слезу от очей Наших Бог наш отрёт. Так не будем о здесь Только всё говорить, А пойдём в ту страну, Где должны будем жить. Позабывши о здесь, Путь мы легче пройдём И в Небесную весь Мы скорей отойдём. <19??>

* * * Когда жил не по рассудку, На работу не шагал, Голубую Незабудку В голубой день я искал. Не до денег, не до хлеба Даже было мне тогда: Голубое было небо, Голубая и вода. Там, где с затаённой ленью Ручеёк журчал по рву, Там, где солнце, споря с тенью, Пробиралось на траву И смотрело так несмело Среди зарослей густых, — Там нашёл я много-много Незабудок голубых. На них ́искрились от солнца Ещё капли свежих рос. Я сорвал их, я собрал их, И домой их я принёс. И поставил их я в вазу, О какой не знаешь ты И в которую ни разу Мы не ставили цветы, Чтобы вечно голубое Не забылось никогда, Чтобы сердцу дорогое Представлялося всегда… Кошка чёрная вскочила На открытое окно, Вазу хрупкую разбила!… Это было так давно, Что давно пора не помнить, Что давно пора забыть: Ведь нельзя того исполнить, Что уже не повторить. Но пускай разбилась ваза — Я цветы те берегу: Не цветут в году два раза Незабудки на лугу. И когда в раздумье нижу На нить думы свой я стих, Их невянущими вижу И храню у сердца их. И, минуя табель будки, Я вношу чрез думы дверь Голубые незабудки В рыже-ржавое теперь. <19??>

* * * Когда стою за службой в храме Среди старушек, стариков, То, находясь в душевном хламе, К молитве плохо я готов, И поминаю на молитве, Средь мыслей разных и страстей, Не воинов в жестокой битве, Не патриархов, не властей, И не епископов надменных, О ком читают много слов, И не послушников смиренных, И не трудящихся рабов, Не тех, кто пребывает в славе, Среди похвал, наград, венков, — Молюсь о тех, что спят в канаве, Среди крапивы, лопухов: — Спаси грязненьких и рваненьких, Безприютных, сирых, пьяненьких! На земле ведь нет им счастия, И на небе нет участия, И в Писаниях проповедуют, Что Царства Божия не наследуют: Даже средь пути их тесного Царства нет для них Небесного. И нигде нет утешения, И одно лишь к ним презрение. Охрани их от юстиции, От суда и от милиции, От толпы сокрой презрительной, От жены́ избавь язвительной, Пошли Ангелов хранителей, Дай им тихих покровителей! Лопухи им дай, крапивушку, Дай им ласковую ивушку, И густую дай им травушку, Мир и тихую канавушку. Не верни их к пошлой трезвости, Полной гадости и мерзости, Милость им Свою пролей, Всё прости и пожалей. Пусть сокроет их крапивушка, Пусть наклонится к ним ивушка… А когда уйдут все́ силушки, Когда будут уж в могилушке, Не пошли их на мучения, Дай им полное забвение, Без спасенья дай спасение. Ведь они же безрассудные! Пусть же будут неосудные. С их словами непристойными И с привычками их винными Пьянству нет для них конечности, Места нет для них с достойными — Со младенцами невинными Упокой их в Царстве вечности. И не в Царстве справедливости, И законности, и мщения — Упокой их в Царстве милости, В Царстве вечного прощения! <19??>

Крапивушка Эх, крапива ты крапивушка, Травка, людом не любимая, По канавам, по заборам ты Растёшь, солнышком палимая. Пробегут ребята малые, Дадут палкой по крапивушке, И никто не пожалеет тут Моей горестной травинушки. Все́ боятся и дотронуться: Горяча ты, как огне́вица, И во свой венок убористый Не вплетает тебя девица. Как и я, моя крапивушка, От людей ты презираешься. Как и я, моя травинушка, На канавушке качаешься. Ну, и что ж, знать, нам досталася В жизни общая судьбинушка; Для любви лишь ты осталася, Моя жаркая крапивушка. <19??>

Лужица Я часто уходил гулять Подальше от домов. Никто не мог там нарушать Поток моих стихов. Когда тоска меня гнала, Местечко выбрал сам, Куда тропа людей не шла: Болотце было там. То было так давно, давно, Но помню как вчера Мои прогулки и в темно Святые вечера. Была то ранняя весна, Был снег ещё кругом, И, помню, лужица одна Была в местечке том. И часто я весной бродил С моею думой там. Я место, лужу ту любил, За что — не знаю сам. Кругом природа не цвела, Был берег невысок, И мелкой лужа та была, Зато был взгляд глубок: Зарёй вечернею горел, И звёзды отражал, И выше, выше всё хотел И небо всё вмещал! О, эти чудные дела Скажите, как понять? Как эта малая могла Великое обнять? Как эти миллионы вёрст В ней, с палец высотой, Как эти сонмы чудных звёзд, С нетленной красотой, Сияли тихим светом в ней, Как будто жили там От самых первых своих дней Наперекор годам?… И много, много дней прошло, Весна уж отцвела, И лето знойное пришло, И лужица ушла. Она здесь не могла дышать От сухости земной, Её не стала отражать — Ушла, ушла с весной, Ушла на не́бо, в эту даль, Что отражалась в ней: Ведь здесь была ей жизнь в печаль, Сред этих душных дней. Ложбинка лишь осталась там, Где лужица была. Вчера её я видел сам: Вся травкой поросла… Я видел чудные глаза На утре дней моих, Когда была ещё роса И на цветах твоих, Когда была ещё весна И лето не пришло, Когда душа была полна Того, что уж прошло. Но не телесной, не земной Была та красота — В них отражался мир иной, Нездешняя мечта. Но дни весны уже прошли И высохла роса, И лета жизни не снесли Те чудные глаза. И та душа, что в них жила, Светилась через них, В тот чудный, светлый мир ушла, Что отражался в них. И над могилкой тихой той, Где жизнь тех глаз спала́, Стоял лишь крест один простой И травка поросла. <19??>

Море Неоглядная равнина, Во́лны, во́лны без конца — Вот обычная картина Моря синего лица. Волны хлещут, волны плещут, Песню вольную поют, То под солнцем они блещут, То под тучами ревут. То сияют лучом света, То нахмурятся, как ночь, То бегут в прилив привета, То в отливе мчатся прочь. Море с ве́трами играет, Всё бурлит, кипит, шумит, И не спит, и не стихает, Даже ночью не молчит. Во́лны скользкой, неодетой Песня мчится в тьме ночной. Море — символ жизни этой, Безпокойной и больной. В солнце солнцем море плещет, Песню бурную поёт, В бурю ж страшно море плещет, Плачет, стонет и ревёт. И волна, вздымаясь к тучам, Снова падает назад, И по водным страшным кручам — Дождь, и молнии, и град! Кто же в море что уронит, То назад уж не вернёт: Всё тяжёлое в нём тонет И всё лёгкое плывёт. В море синем есть пучины Неизмерной глубины, Эти страшные низины По́лны вечной тишины. Свет туда не проникает, И волна там не шумит, Рыбка там не проплывает, Всё там тёмно, всё молчит. Хорошо, кто мог счастливо Это море переплыть, Кто с надеждой, терпеливо Смог все́ бури пережить. Всё тревоги, всё волненья, И не видно им конца — Вот обычные явленья Моря жизни сей лица. Утром всюду суетятся, Днём часы забот полны́, Да и ночью даже снятся Жизни су́етные сны. То под счастьем жизнь заблещет Снопом радостных лучей, То вдруг море слёз заплещет Из обиженных очей. Кто же в жизни что уронит, То назад уж не вернёт. Всё великое в ней тонет, Всё ничтожное плывёт. Есть пучины жизни моря, Безпокойной суеты, Неуте́шенного горя, Неисполненной мечты. Друг туда войти боится, Там всё тихо, всё молчит, Даже лёгкий сон не снится, Даже сердце не стучит. Дай же Бог по во́лнам моря Путь счастли́во совершать, И пучин ужасных горя Безопасно избежать. <19??>

Ср. Буря мглою небо кроет (Александр Пушкин)

Наступление ночи Тьма приближается, жуткая, властная, Чёрной холодной волной. Скоро уж скроется зоренька ясная Там, за полоской лесной. Землю окутает ночка глубокая, Звёздочки только лишь будут гореть. Горько заплачет душа одинокая, Сердце усталое станет болеть. Станут являться знакомые призраки, Станут меня укорять, Станут показывать горькое прошлое, Будущим будут пугать. Станут мне слышаться звуки нездешние, Совесть безстрастная станет судить В том, что я дни свои светлые вешние Смог так жестоко убить, В том, что мечта моя чудно-прекрасная В жизни погибла больной… Скрылася зоренька, скрылася ясная Там, за полоской лесной. <19??>

* * * Не протодьяконов гласы ба́сные, Не певчих нанятых звуки гласные Привлекают в храм сердце бедное В вечер сумрачный, в утро бледное. Но лампадный свет пред иконами, И старушки там, что с поклонами Творят речь-мольбу не славянскую, А простую лишь христианскую; Христианскую, не мздославную, Настоящую православную, Непокупную, неотступную, То к Спасителю, то к Святителю, То к Заступнице, то к Хранителю. Их мольбы полны умиления. Люблю подслушивать их моления. Не по требникам и молебникам, А по сердцу они лишь читаются. Примерно так они излагаются: «Уж кончаю жизнь эту бренную. Услышь, Владычица, рабу смиренную! Не за себя молю мою Заступницу — За сына пьяницу, за дочь распутницу, Мои же все́ уже иссякли силушки, Одной лишь жду себе сырой могилушки. Спаси, помилуй из погибающих, Про Царство Божие позабывающих! О них здесь молится родная матушка. Спаси, помилуй их, Спаситель Батюшка! Никола милостив, ты будь хранителем, Защитой верною, путеводителем, Прости за всё, за всё моей безпутнице…» И вновь, со вздохами, опять к Заступнице: «Скорбящих Ра́досте, услы́ши в старости Ты мать скорбящую, в скорбя́х и в тягости О детках гибнущих Тебя просящую!» А дальше слов уж нет, они теряются, И слёзы жаркие лишь проливаются… И слышит шёпоты Царица Радости, И гонит ропоты, снимает тягости. Сильна у всенощной молитва немощной Старушки с верою: тьму гонит серую Сомненья грешного. И свет нездешнего Душе является, тьма расступается; И в мир духовного из мира тёмного Вступает сердце тут уже в преддверие, Без лицемерия и суеверия, А с верой твёрдою, в душе зажжённою, С молитвой сильною, любвеобильною, И непокупною, и неотступною Старушки немощной за тихой всенощной. Пусть же лампады свет средь сумрака светится. Сомненью ответа нет — вере ответится. <19??>

* * * Непригляден, не наряден Наш с тобою уголок. Паутинку-невидимку На стене свил паучок. И тетрадки в безпорядке, Ви́дны кляксы там и тут. Где-то мышки, будто книжки, Потихонечку грызут. И платочки, и чулочки На верёвочке висят; На кадушке, на подушке Мушки чёрные сидят. В тот стаканчик тараканчик Осторожно пробежал. Тот кусочек в уголочек С мышкой серенькой упал. Кот проснулся, потянулся, Но лишь только позевал, Полон ласки, закрыл глазки, Замурлыкал, задремал. Он не тронул — ты не трогай И не вскакивай так вдруг. Будь ничтожным, будь тревожным — И защитник ты, и друг. Пускай мошки берут крошки, Пускай ползают гурьбой, Пускай мышки грызут книжки, Что не сгрызли мы с тобой. Пусть они гуляют смело, Не пугай враждебно их. Что с тобою нам за дело До великих, до больших? Мы ничтожны — так ничтожным И дышать и жить дадим. Мы их мерзость, мы их дерзость И покроем, и простим. <19??>

Осень Лес одевается яркими красками, Птичка в нём больше теперь не поёт, Солнце дари́т нас последними ласками: Тихая осень идёт. Радости прошлые, радости дальние, Радость теперь не живёт. Всё тесней собираются думы печальные: Тихая осень идёт. Жёлтые, красные листики разные Тихо по ве́тру летят, В ночи же тёмные звёзды алмазные Ярче, чем прежде, горят. Дума забытая, дума минувшая Ярче, чем прежде встаёт, Смотрит с укорами жизнь промелькнувшая. Тихая осень идёт. Грустной становится жизнь вся короткая, Страшен последний полёт. Яркая красками, грустная, кроткая, Тихая осень идёт. А здесь, при дороге, цветок распускается, Счастья от жизни он ждёт. Поздно, родной мой, уж лес раздевается, Тихая осень идёт. Вьётся по лесу тропинка змеистая, Дождь с неба серого льёт, Грустно спадает листва золотистая, Тихая осень идёт. Ярче забытое всё вспоминается, Ярче минувшее в сердце встаёт, Слёзы в душе в дождь незримый сливаются — Тихая осень идёт. Всё, что зелёным когда-то казалось, Осенним румянцем горит, Всё, чем когда-то душа любовалась, Мёртвой листвою лежит. Всё горделивое, всё непокорное, Всё невозвратно слетит. Ты не мятися, душа оскорблённая: Осень за всё отомстит. <19??>

* * * Отчего нас всё здесь холодит? Отчего и в тепле не тепло, И грядущее сердце страшит? Отчего нам так жалко прошло? Отчего нам так много всё нужно, А во многом так много тоски? Отчего мы так близко наружно, А внутри — далеки, далеки?.. <19??>

* * * Отчего покоя хочется Среди дня и не трудившися? Отчего нам жить не хочется, Ещё жизни не учившися? Отчего так сердцу тягостны Все забавы мира шумного? Отчего ему так сладостны Слёзы горя многодумного? Отчего так печально звенит Песня птички весной молодой? Отчего такой грустной глядит Из-за ржи василёк голубой? Отчего даже солнца лучи Смотрят часто с такою тоской, И весны молодые ручьи Несут слёзы одну за другой? Отчего соловей, пташек царь, Своей песней печалит меня? — Оттого, что стенает вся тварь И ждёт с нами Великого дня. <19??>

Предвечер Вечер тихий, светлый день На одном пути сошлись. Полусолнце, полутень В красках сказочных сплелись. Весь алмазный, из снегов, С тенью тёмно-голубой, Бледно-розовый покров, Светлый, блещет над тобой. То стоишь, а то идёшь. Огневая сыплет пыль. И никак тут не поймёшь Сказка это или быль. И один я всё иду. В сердце — радость и печаль. Будто всё я что-то жду, Будто что-то всё мне жаль. Я и раб, и господин, И здоровый, и больной. И один, и не один — Кто-то близко тут со мной… И твердятся наизусть Несказа́нные слова. Полурадость-полугрусть… И пьянеет голова. Полусолнце-полутень, Полутишь и полузвон, Полувечер-полудень, Полуявь и полусон. О, не есть ли это миг — Тень минувших моих лет? Полушёпот-полукрик, Полутьма и полусвет?… <19??>

* * * Подожди ещё спать, Будешь днём отдыхать. А теперь пришла ночь — Всё суе́тное прочь! Ночь молитве дана, Ей должна быть полна. Ты проснись, поднимись, Встань и Богу молись. Помолись, чтоб Господь Тебе помощь послал, Чтобы Сам путь святой Он тебе указал, Научил бы любить Его больше всего И всю жизнь посвятить Только лишь для Него. Знай, что с верой одна Лишь молитва сильна, Средь ночей и средь дней Всё возможно для ней. С детской верой простой, Тёплых слёз не тая, Всех молитвой святой Охвати ты любя. Никогда-никогда Себялюбцем не будь: За себя помолясь, Ты других не забудь. Помолись и о тех, Что больные лежат, Что томятся в жару, Ночью тёмной не спят. И о том, кто молчит И никем здесь не стал, И о том, кто скорбит, И о том, кто устал, И о том, кто не ждёт Ни добра, ни тепла, Кого горе гнетёт, Кто погиб весь от зла. И о том, кто убит, И о том, кто убил, Чтоб Господь воскресил, Чтоб Господь всё простил. И о том, кто далёк Ото всех уже глаз, И о том, кто горит, И о том, кто угас. И о том, кто всю жизнь Здесь напрасно любил, И о том, кто в тоске Себя жизни лишил, И о том, кто тебя Здесь когда-то ласкал, И молясь, и любя Только блага желал. Помолись и о тех, От земли что ушли, Вспомни с нежностью их, Им привет свой пошли. И тоска убежит От души твоей прочь, И светла для тебя Станет тёмная ночь, Будет светом полна, Будет утром она. В старость юность придёт, Придёт в осень весна. <19??>

Посвящение Шедшим поступью несмелою, Жизнью жившим неумелою, Но под силой не склонившимся, Всем непризнанным, непонятым, Всем цветам нераспустившимся, Всем ненужным, всем отверженным, Незамеченным соловушкам, Неудачникам в делячестве, Нерасчётливым головушкам, Всем пропевшим без внимания Свою думу-песнь безмолвную, Всем сиявшим без признания, Словно звёзды в ночку тёмную, Всем страдавшим без участия, Не дождавшимся здесь счастия, Но хранившим в одиночестве Глубоко мечту заветную, Не узнавшим, не увидевшим Здесь любовь к себе ответную, Но с толпою всё ж не слившимся, Но к прекрасному стремившимся, Всем талантам не отмеченным, Всем прошедшим не отвеченным Жизнь земную быстротечную Эти звуки мои бледные, Эти песни мои бедные Посвящаю в память вечную. <19??>

* * * Пусть осудят тебя, Пусть тебя не поймут, Пусть отвергнут, кляня, Пусть позорно зовут, — Ты сокройся от них, Будь с собою один, Прочь уйди от глухих, Будь себе господин. Пусть тебе впереди Путь довольства закрыт, Пускай сердце в груди Жгучей болью болит, Пусть привыкнет оно К этой боли сильней, Пусть всё молча снесёт, Если будет больней. Пусть укоров людей Не страшится оно, Пусть не ищет друзей, Пусть страдает одно. Одинокую скорбь, Не раскрытый недуг Не поймёт здесь никто, Не поймёт даже друг… <19??>

* * * Сердце бедное разбито, Слёзы горькие текут, Всё прошедшее убито, И друзья не подойдут. С раной, в сердце нанесённой, С болью тяжкою в груди, Оскорблённый, обойдённый, Здесь лежу я на пути. И лежу я, как покойник, И никто не исцелит: Ни каноник, ни законник, Ни священник, ни левит. Все́ они равно далёки От обиженной души. Мои думы одиноки Лишь со мной в немой тиши. Я лежу один, раздетый И отверженный от всех, И любовью не согретый, Без тепла и без утех. Мир холодный, мир огромный — В нём лежу совсем один… О приди ж ко мне, мой добрый, Мой Святой Самаряни́н! <19??>

* * * Там, за забором, цветы всё душистые: Алые розы да лилии чистые, Маки, горошки, левкои известные, Астры, пионы, гвоздики прелестные, А здесь, на канаве, в заборной тени, Сорные травки взошли лишь одни. Травки ненужные, дикие, бледные, Робкие, тонкие, смятые, бедные, Травки недужные, пылью покрытые, Слабые, грустные, травки забытые. Жизнь пронеслася часами недужными, Но́чами тёмными, днями ненужными. В сердце не при́нялись розы душистые, Увяли и высохли лилии чистые. Не огородные, не плодородные Овощи вкусные, яркие, гладкие, Груши душистые, яблоки сладкие И не садовые маки махровые Красили в жизни мне думы суровые. С детства далёкого сердцу уж дружные, Травки забытые, травки ненужные, Сердцем хранимые, сердцем любимые, Не отдалимые и не купимые, Вы не рассталися, вы лишь осталися, Травки ненужные, травки неважные, И не купимые, и не продажные. Вы лишь остались одни, подзаборные, Робкие, бледные, пыльные, сорные; Мелкие листики, тонкие прутики, Нежные звёздочки, едкие лютики, По свету грустящие, света просящие… К небу направлены тонкие лучики — Вы лишь, пугливые, вы, подзаборные, Травки ненужные, бледные, сорные, Цветики мелкие, листики колкие, Травки-колосики, тонкие-тонкие… Страстные думушки, слабые силушки, Листья горячие жаркой крапивушки — Вы лишь осталися, вы не рассталися. В зиму холодную, в дни многоснежные Ваши доносятся запахи нежные. <19??>

* * * Теперь на молитву мы встанем, Положим поклон до земли, И души усопших помянем, Которые к Богу ушли. Они шли здесь тяжёлой дорогой, Свои убежденья несли, Но жизни суровой и строгой Не меняли на счастье земли, Голов перед властью с толпою Не стали с покорностью гнуть — Своею шагали тропою, Свой собственный выбрали путь. Они не дождались награды, Но всё продолжали страдать, Одной лишь искали награды, Которую нам не понять. Со своей убеждённостью строгой, Несмотря ни на скорбь, ни на гнёт, Шли своею они лишь дорогой, С убеждением верным, вперёд. Их гнали, их жгли, убивали — Они же своим путём шли, И много они здесь страдали, Свои убежденья несли. Затеряны все́ их могилы, Пути к ним никто не найдёт, Но мы чтим их великие силы, И память о них не умрёт. Почтим же их память святую, Положим поклон до земли, И скажем молитву простую О тех, что теперь уж ушли, О тех, что прошли со страданьем По скорбному жизни пути, — Чтоб нам помогли с упованьем Свои убежденья нести. <19??>

Тропинка Люди могут сердце так обидеть, Глубоко-глубоко, Что оно не захочет больше видеть Никого-никого… Всё травинки, былинки Предо мной и за мной: Я один иду по тропинке, По тропинке лесной. К счастью закрыты все́ дверцы, Никто не откроет их вновь, Даже любимое сердце, Даже любовь. И какое мне до всех дело? Мне ведь нечего ждать, Одно лишь могу делать смело: По тропинке шагать. И сердце рисует картинки Из несбывшихся грёз… Я один иду по тропинке Средь осин и берёз. Уже не цветут фиалки, Незабудок уж нет. Ах, незабудки мои стали жалки На исходе лет. Уже румянцем покрыты клёны, Коричневеют дубы, Только липы ещё зелёны, Как в дни весны. И картинка встаёт за картинкой, Я мир новый в мечтах сотворил, Я слился с своею тропинкой, Обо всём забыл. И, краснея, трепещут осинки, И качаются ветви берёз… Я один иду по тропинке, По тропинке грёз. Ах, никому теперь мне нельзя верить, Никого нельзя уже мне ждать! Можно лишь шаги свои мерить, По тропинке шагать. Ничего теперь уж не исполнить, И ничей мне не нужен совет. Да и зачем я должен помнить О том, чего уже нет? Ведь никто не даст сердцу ответа, И никто не вернётся уж вновь: Всё прочь отгоняют многие ле́та, И даже любовь. Лишь один ответ встаёт грозно, От которого можно только страдать. Ах, обо всём теперь думать поздно, Поздно чего-нибудь ждать. И что же всё это значит? Я плачу в моих стихах, И осеннее небо плачет — Вся тропинка моя в слезах. И падают с неба дождинки, И капают слёзы с берёз; Я один иду по тропинке Из осенних слёз… Лишь берёзки да осинки — Никого нет со мной. Я один иду по тропинке, По тропинке одной. <19??>

* * * Ты всё ещё та же, былая, Ты цветёшь ещё, ты не завяла, Незабудка моя голубая, Голубой цветок идеала. Без товарищей тесного круга Шёл один я средь жизни ненастья, Без отрады и ласки, без друга, Без надежды на жизнь и на счастье. И порой становилося жутко, И любовь меня здесь не встречала, И цвела только ты, Незабудка, Голубой цветок идеала. Шли годы, тяжёлые годы, Подозренья, лишенья, мученья, Но ты в сердце, цветок свободы, Голубой цветок вдохновенья! Жизнь была не игрушкой, не шуткой, И душа в ней счастливой не стала. И осталась лишь ты, Незабудка, Голубой цветок идеала! <19??>

* * * Укорять и обличать Никого не до́лжно. Укоряя, обличая, Человека убить можно. Можно тронуть цветок пальцем — И цветок увянет, Можно другу сказать правду — И его не станет… <19??>

Фиалка Когда тишина наступает После ве́тров суровых окраин, Тогда в сердце цветок расцветает, Фиалка лиловая тайн. Лепестки её полны загадок, Разгадать их никто здесь не смог. Её запах так нежен и сладок, Её взор так глубо́ко глубок! Чтоб с Фиалкою быть непрестанно, Пребывать должен ты в глубине И всегда отгонять неустанно Всё, что слушает сердце совне. Всё, что сердце влечёт от окраин, Отжени, отруби, отклони И в покров фиолетовый тайн Всё своё ото всех схорони. Сторонись же от шума забавы: Пребывает она лишь в тиши, Она любит тенистые травы И тропинки лесистой глуши. Береги сокровенные силы И не слушайся криков с окраин, И спокойно иди до могилы Со своею Фиалкою тайн. <19??>

* * * Храни в сердце печаль, Будь от всех вдалеке, Уходи всегда в даль — Так, как волны в реке, Так, как тучки плывут День и ночь, день и ночь, Никого здесь не ждут, Всегда прочь, всегда прочь. Все́ пути обнови, По которым идти. Не ищи здесь любви: Здесь её не найти. В своё сердце уйди Глубоко, глубоко, И от всех уходи Далеко, далеко. <19??>

«Яши» (поэма) Наши яши рассуждали О вопросах бытия И всю ночь почти решали, Что такое «я». Ненормальными считали Люди их кругом, Замолчать всё заставляли, Спать идти потом: — «Я» есть то, что вы едите, Что же тут решать! Не мудрите, а идите Поскорее спать. Нужно только лишь работу Нужную уметь, И одну лишь здесь заботу Об еде иметь. — Это то же, что свиньёю Человеку стать. Нет, с душою вам такою Не об «я» решать. Тут огромными толпа́ми Люди спать пошли, И большими дураками Наших яш сочли. Ночь усы́пала звезда́ми Тёмный небосклон И неслышными словами Предлагала сон. Наши яши не желали Позабыться сном, Долго—долго рассуждали Всё об «я» одном. Но домой не уходили, Хоть болела голова, Говорили, говорили… Вот об «я» слова: — Я ничтожный, я не сильный, Живу мало-мало лет, Пронесётся мрак могильный — И меня уж нет… И зачем же я страдаю, И живу-то я на что, И чего же ожидаю, Когда я — ничто?.. — Нет, ни ничто — душа моя, И я есть что, и я есть да, И не умру я никогда. Здесь я не вру: я — что, я — да. Но тут опять вопрос всегда: Но как же знать, что́ «что», что́ «да»? — Всё лишь от других сливая, «Я» не я, мой друг, — «Я» лишь линия кривая, Вечный, вечный круг. «Я» лишь сложная машина, Вся из составных частей, Разноцветная картина Разных красок и кистей. Среди вечного движенья В океане бытия «Я» лишь только повторенье Других, прежде бывших «я». Жизнь — кипенье, жизнь — горенье, Вся из мыслей и страстей. «Я» же — лишь отображенье Этой жизни всей. — Нет, неправда, «я» едино В жизни и в любви своей, Никогда не повторимо Среди «я» других людей. С телом странно совместимый, Я — душа моя. Я — единый, неделимый Атом бытия. Повториться, разделиться Не могу я никогда. Тело может измениться — Я всё тот же навсегда. И кипенье, и горенье — Только жизнь моя. Но другое «я» значенье: «Я» есть только я. В мире се́м необозримом Ничего не можем знать — Так оставь о нерешимом «Я» вопрос решать. — В море жизни, в море дела Не видать меня. Я лишь только клетка тела Мирового Я. Словно крови шарик малый В венах у меня, Мчусь, от бега уж усталый, Во вселенском Я. Чтобы разрешить сомненья, Принуждён сказать с тоской, Что в дни первые рожденья Я являюсь лишь доской. Что хотите, то чертите На доске вы той. Придёт время — поглядите, Стану я какой: Весь изрезан, изрисован Жизни сей резцом, Затушёван, излинован Стану я потом. Жизни разные картины Отразятся тут — По лицу тогда морщины Многие пройдут. И со вздохом сожаленья Взглянет на меня, Те, грядут что на мученья Моего же я. Жизнь сперва их поцелует С радостным лицом, Растушует, разрисует, А потом, потом… Потом кончатся лобзанья, Краски пропадут, И последние рыданья В сердце их замрут. «Я» — изрезы, «я» — мученье, «Я» — глубокая тоска. В первые же дни явленья «Я» — лишь голая доска. — Нет, от первых дней творенья Я не голая доска — О прекрасных днях творенья На душе моей тоска. Но хоть тьмою жизнь одета, Тьма не трогает меня: Я — частица Первосвета, Искра вечного огня. Я родился в Свете чудном, В Царстве вечной Красоты, Здесь живу я в мире трудном, Там же — все́ мои мечты. Оттого я не умею В этой тьме житейской жить, Всё о Свете том жалею, Не могу его забыть. Здесь я в мраке, без привета, Среди чуждых мне людей — Там я жил во храме Света, В царстве радостных идей. И о нём воспоминанья Я с собой сюда принёс. Здесь роди́лись лишь желанья, Тени те́ней дивных грёз. За тяжёлый грех паденья В этот мир лишь я пришёл. Как в темницу, в заключенье, В это тело я вошёл. В нём мне душно, в нём мне тесно, Скучен и противен труд, Всё кругом неинтересно. О, как грустно, грустно тут! Но проснусь я, вновь рождённый В новом Царстве Бытия, Новым счастьем упоённый, Буду новым в новом я. — Всё, что вкусом, глазом, ухом Я могу обнять, Всё моим единым духом Я могу считать: Всё, что слышу, Всё, что вижу, Что люблю, Что ненавижу. Моей трудной жизни бремя, Что так давит здесь меня, Расстоянье, даже время Будут тоже — я. Мир лишь только представленье Моего же «я», Всё — моё же проявленье, Всё — мечта моя: Это поле, это море, Эти звуки красоты, Эта радость, это горе, Эти чудные цветы, Ветер, дым, огонь, волна, Всё, что вижу я вокруг, Звёзды, солнце и луна, Да и ты, мой милый друг! Всё — одно воображенье, Всё мечта моя, Всё моё же представленье — Значит, тоже — я. «Я» не будет — вас не будет, Станет всё — ничто. И не купит, не добудет Тогда «я» никто. — Трудно, трудно мне постигнуть, Что есть жизнь, что свет, Но не может «я» погибнуть: Ему смерти нет. По волна́м, волна́м эфира, То здоровый, то больной, Мчусь я в океане мира Вместе с матерью-землёй. Но туда, где был я прежде, Больше не вернусь — Вечно в новой я одежде, В новом месте нахожусь. Умирая, оживая, Я всё тот же я. «Я» есть точка мировая, Атом бытия. Точка движется. За нею Линия идёт. Душа ширится, и значит, «Я» моё живёт! И в безбрежном сём эфире — Всюду «я», и «я», и «я». Сколько ж будет во всём мире Этих точек бытия, Этих чудных, неделимых, С тайною своей, Никогда неповторимых В своих «я» людей! И ведь все́-то будут братья Моему же «я», Хоть у всех другие платья, Хоть те «я» — не я. Хоть «я» самое простое Неделимо никогда, Но не то же, что другое — Все́ «я» разные всегда. В безконечности вселенной, В океане бытия Точкой духа неизменной Путь свой совершаю я. Верный Троицы поклонник, Ею только лишь дыша, Я — единый треугольник: Тело, дух, душа. Триединое нача́ло, Что всему начало да́ло, Бог — причина всех причин. Без начала — Он Один. Его мысли невместимой Знать не могут плоть и кровь. Он есть Дух непостижимый, Но Он также и Любовь. Он печётся о былинках, Не забудет и меня, И, как солнце в тех росинках, Он сияет в каждом «я». Он есть вечное нача́ло, Что всему начало да́ло, Он Творец и Промыслитель, Искупитель и Спаситель. И от Вечного Начала Я начало получил. Жизнь меня ещё не знала — Я в идее уже жил. И Творец от дней Творенья Для «я» вечность подарил, Чтобы я без измененья Образ Вечного носил. Если есть уже даренье, То есть так же и Даритель. Если видишь: есть строенье, — Значит, есть его Строитель. Средь путей неисчислимых Путь для «я» всегда один: Путь избра́нных, путь счастливых, Путь к Причине всех причин. В вечном росте и гореньи, Наяву то и во сне, В вечном к Свету приближеньи, К нескончаемой Весне. Это вечное горенье Не исчезнет никогда. В нём от смерти лишь спасенье, В нём жизнь юная всегда. Всё звучне́е, всё теплее Путь тот будет проходить, Всё уверенней, светлее «Я» в стремленьи будет жить. В день же чудный, в миг рассвета, Весь омыт в Его Крови, «Я» получит тело света — Ризу белую любви. Погляди на не́бо но́чи: Звёзды там горят, Словно «я» незримых очи С тайною глядят. Вон ещё, ещё мигают Все́ миры, все́ жизни там, Что о нас совсем не знают, Неизвестны нам. Другой мой, смотришь ты на небо, Видишь звёзды там. Не для тела, не для хлеба Жить здесь нужно нам. Негасимыми звезда́ми Мы должны гореть, И на жизнь свою очами Вечности смотреть. Жить для Неба, не для хлеба — Значит, вечно жить. Быть единым-неделимым — Значит, правда, быть. Всю дорогу — только к Богу, С Богом быть всегда, С Ним — в связи́ нерасторжимой, С Ним — в любви неугасимой. Значит, «я» есть да. <19??>