* * *
Прости, Господь, быть может, искушенье,
Но мне поро́й Великого Поста
Во время покаянного моленья
Пришли на память отчие места.
Привиделась печальная картина,
Печальней быть не может ничего.
Два деревца́ — берёзка и осина
Росли на крыше Дома Твоего.
И Он стоял, запущен и обобран,
Пока кому-то не вселилась блажь.
И мой народ, озло́бленный и добрый,
Его переустроил под гараж.
И каждым утром люди в Храм спешили
Деяния мазутные вершить.
О, Господи! Мы больше б нагрешили,
Но больше было некуда грешить!
Откуда знать, когда б не чад да грохот,
Какому богу мой народ кадил?
И со стены, под матюги и хохот,
Ты снова никого не осудил!
Да что же мы, Иваны-басурма́ны!
Не потому ль зависли на краю?
Сердца и души о́тдали бурьяну,
Чтоб забурьянить Родину свою!
Но, богоборно подымая руки,
Забыв о том, что нужно воздева́ть,
Что дали детям? Лагерные муки?
Сивушный запах? На кого пенять?
Но, Слава Богу — слышу в Храме пенье,
И вижу — Возрожденье налицо.
И, может быть, другое поколенье
Отмолит грех, великий грех отцов.
И я твержу в коленопреклоненьи —
До ада пал, но это мой народ.
Прости ему былое ослепленье,
Когда закоченелый добредёт.
Молю о тех, с кем бедова́ли детство,
Кто заблудился, чадом ослепясь.
Им мало нужно — только б отогреться,
Но как им отогреться без Тебя?
<1 марта 2001>,
скит Ветро́во
|
|
http://www.orthedu.ru/books2/o_roman.htm
Мы в Телеграм