Проснулись все, кому спалось —
На небе что-то взорвалось.
Я распахнул своё окно и глянул вверх.
И тут мне сзади говорят:
«Ты посмотри! Опять бомбят».
А я в ответ: «Да это ж просто фейерверк».
Кому в ответ? Кто говорил?
Ведь я один в квартире был.
Жена у матери. Давно, наверно, спит.
Я обернулся. Что за бред?
Передо мной стоял мой дед,
Мой дед, который в 45-м был убит.
Шинель, пилотка, ППШ…
А я стоял, едва дыша
И головой своей мотал, чтоб сон прогнать.
Но дед не думал уходить,
Он попросил воды испить,
Потом сказал: «Присядем, внук. Чего стоять?»
Напротив деда я сидел
И словно в зеркало глядел.
И дым махорки, незнакомый мне, вдыхал.
А он курил и говорил
Про то, где воевал, где был,
И как на Одере в него снаряд попал.
Тут его взгляд задумчив стал,
И дед надолго замолчал.
Потом вздохнул и произнёс: «Скажи мне, внук,
Ты отчего же так живёшь,
Как будто свой башмак жуёшь,
Как будто жизнь для тебя сплошной недуг?»
Я растерялся, но потом
Ему всё вывалил гуртом:
Что современный человек — такая дрянь,
Что я ишачу на козла,
Что в людях совесть умерла,
И что отмыться им — не хватит в мире бань.
Я что-то там ещё кричал,
Но тут кулак на стол упал —
Горящим, страшным взглядом дед меня сверлил:
«Тебе б со стороны взглянуть,
Мой внук, на жизни твоей суть,
И ты тогда б совсем не так заговорил.
Ты был талантлив, всех любил,
Но всё в деньга́х похоронил.
Искал разгадку смысла жизни, а теперь
Ты ищешь баб на стороне,
Забыл о сыне и жене.
И между миром и тобой стальная дверь.
Неужто ради ваших склок
За хлеб и зрелища мешок
Мы погибали под огнём фашистских крыс?
Эх, нету Гитлера на вас!
Тогда б вы поняли за час
Всю ценность жизни, её прелесть, её смысл.»
Уже рассвет входил в мой дом,
И пели птицы за окном.
Солдат исчез, и я вдруг начал понимать:
В любом из нас сидит война, —
Не знаю, чья в этом вина, —
И нам нельзя на ней, ребята, погибать!
В любом из нас сидит война, —
Не знаю, чья в этом вина, —
Но нам нельзя её, ребята, проиграть!
Мы в Телеграм