Я теперь живу не там...
Пушкин
Россия Достоевского. Луна
Почти на четверть скрыта колокольней.
Торгуют кабаки, летят пролётки,
Пятиэтажные растут «громады» —
В Гороховой, у Зна́менья, под Смольным. —
Везде танцклассы, вывески менял,
А рядом: Henriette, Basile, Andre
И пышные гроба́ — «Шумилов-старший».
Но, впрочем, город мало изменился.
Не я одна, но и другие тоже
Заметили, что он подчас умеет
Прикинуться старинной литографьей,
Не первоклассной, но вполне пристойной,
Семидесятых, кажется, годов.
Особенно зимой, перед рассветом,
Иль в сумерки — тогда за ворота́ми
Темнеет жёсткий и прямой Литейный,
Ещё не опозоренный модерном,
И визави меня живут — Некрасов
И Салтыко́в... Обоим по доске
Мемориальной. О, как было б страшно
Им видеть эти доски! Прохожу.
А в Старой Руссе пышные канавы,
И в садиках подгнившие беседки,
И стёкла окон так черны́, как прорубь,
И мнится, там такое приключилось,
Что лучше не заглядывать, — уйдём!
Не с всяким местом сговориться можно,
Чтобы оно свою открыло тайну
(А в Оптиной мне больше не бывать).
Шуршанье юбок, клетчатые пледы,
Ореховые рамы у зеркал,
Каренинской красою изумлённых,
И в коридорах узких те обои,
Которыми мы любовались в детстве
Под жёлтой керосиновою лампой,
И тот же плюш на креслах...
Всё разночинно, наспех, как-нибудь...
Отцы и деды непонятны. Зе́мли
Заложены. И в Ба́дене — рулетка.
.................................
И женщина с прозрачными глазами
(Такой глубокой синевы, что море
Нельзя не вспомнить, поглядевши в них),
С редчайшим именем и белой ручкой,
И добротой, которую в наследство
Я от неё как будто получила, —
Ненужный дар моей жестокой жизни...
..................................
Страну знобит, а старый эпилептик
Всё понял и на всём поставил крест.
Вот он сейчас перемешает всё
И сам над первозданным безпорядком,
Как некий дух, взнесётся. Полночь бьёт.
Перо скрипит, и многие страницы
Семёновским припахивают Плацем.
Так вот когда мы вздумали родиться
И, безошибочно отмерив время,
Чтоб ничего не пропустить из зрелищ
Невиданных, простились с небытье́м.
Мы в Телеграм