Хмуро тянется день непогожий.
Безутешно струятся ручьи
По крыльцу перед дверью прихожей
И в открытые окна мои.
За оградою вдоль по дороге
Затопляет общественный сад.
Развалившись, как звери в берлоге,
Облака в безпорядке лежат.
Мне в ненастьи мерещится книга
О земле и её красоте.
Я рисую лесную шишигу
Для тебя на заглавном листе.
Ах, Марина, давно уже время,
Да и труд не такой уж ахти,
Твой заброшенный прах в реквие́ме
Из Елабуги перенести.
Торжество твоего переноса
Я задумывал в прошлом году
На снегами пустынного плеса,
Где зимуют баркасы во льду.
х х х
Мне так же трудно до сих пор
Вообразить тебя уме́ршей,
Как скопидомкой мильонершей
Средь голодающих сестёр.
Что сделать мне тебе в угоду?
Дай как-нибудь об этом весть.
В молчаньи твоего ухода
Упрёк невысказанный есть.
Всегда загадочны утраты.
В безплодных розысках в ответ
Я мучаюсь без результата:
У смерти очертаний нет.
Тут всё — полуслова и тени,
Обмолвки и самообман,
И только верой в воскресенье
Какой-то указатель дан.
Зима — как пышные поминки:
Наружу выйти из жилья,
Прибавить к сумеркам коринки,
Облить вином — вот и кутья.
Пред домом яблоня в сугробе.
И город в снежной пелене —
Твоё огромное надгробье,
Как целый год казалось мне.
Лицом повернутая к Богу,
Ты тянешься к Нему с земли,
Как в дни, когда тебе итога
Ещё на ней не подвели.
<1943>
|
|
http://slova.org.ru/pasternak/pamjatimarinytsvetaevoj/
http://www.kraeved.ru/o-stikhotvorenii-b-pasternaka-pamyati-mariny-tsvetaevoi
8 августа Пастернак в последний раз встретился, вернее, простился с Цветаевой на речном вокзале: она и Мур уезжали с группой, направляющейся в Елабугу. Их пароход останавливался и в Чистополе, где часть пассажиров сошла. Сюда через две недели приедет на три дня Марина Ивановна, а после смерти матери, в начале сентября, — её сын. В Чистополь пишет письмо жене Пастернак, оглушённый гибелью Цветаевой, а в октябре с последним пароходом из Москвы приезжает сам. Здесь рождается замысел его стихотворения «Памяти Марины Цветаевой» (приписка в рукописи Пастернака: «Задумано в 1942 году»).