50 лет иеромонаху Роману! Мы поздравляем нашего замечательного современника, нашего молитвенника с этим юбилеем! И предлагаем читателям беседу редактора «Трубчевской газеты» Натальи Соболевой с иеромонахом Романом.
— Отец Роман! Человеку свойственно через многие годы утрачивать из своей памяти некоторые прожитые события, моменты, факты и т. д., что встречалось в реальной жизни, а вот впечатления детства иногда сохраняются до конца дней. Расскажите о своём детстве, что из него оставило неизгладимый след, что, возможно, трогает и сегодня?
— Задача непростая для краткого ответа. Взрослый человек знает, что неизгладимый след всегда оставляют родители, друзья, преподаватели, природа. Всем этим был я более, чем богат, всё это и ныне вспоминаю с большой теплотой, любовью и благодарностью. Разве можно забыть, как мать, обделяя себя, делила поровну детям чьё-то угощение, как сёстры делились последним, как друзья верили тебе, как учителя даже своим видом учили нас скромности и порядочности? Сколько тепла и добра я получил в детстве! Помню, зима, пронизывающий ветер, а Щегорцова Тамара Ивановна идёт по заснеженному полю, заниматься со мной математикой, чтобы я наверстал упущенное в больнице время. Ветер жуткий, снегу по колено, а она идёт! Ведь никто же не заставлял её, ни директор, ни завуч. И я бы не осмелился просить, чтобы не доставлять такие трудности. А просить и не нужно было: совесть, ответственность за чужую судьбу вела её по этому полю. Как забыть это? И ведь не она одна, сколько было прекрасных педагогов! Соболевы, Федорковы, Козырева, Головизнины — прекрасный был коллектив. А природа! Разливы Десны — это же не оторваться было, — до горизонта.
— Мне дал Господь возможность общаться с Вашей матерью. Помню её, как человека редкой щедрости, скромности, духовности. Она была прекрасным педагогом. Какие человеческие качества Вы взяли у неё для своего жизненного багажа и никогда от них не отказались.
— Трудно сказать, так как тогда придётся согласиться, что обладаю этими качествами и точно лишить себя одного из них. Во всяком случае, перечисленными не выделяюсь. Хотел бы достичь её мягкости с людьми, кротости.
— Встречались ли Вам в детские годы люди, личности, которые в определённой степени оказали на Вас благотворное влияние?
— Конечно. Ни одна возрастная пора не знает столько личностей, как детство. Для ребёнка любой взрослый — личность. И не только взрослый, разница в несколько лет, а сразу чувствуешь уважение, как к старшему. Выше я уже поминал с благодарностью своих учителей. Теперь о друзьях. В самом раннем детстве сёстры (тоже мои наставницы) дружили с девочками Соболевых. Для меня был праздник, когда они приходили в наш дом. Наташа — сама справедливость. Я знал, что она отличница, хорошо рисует, и очень её любил и уважал. Также почитал её отца, учителя истории и рисования Андрея Ивановича. Он был строгий, все его побаивались, а я любил этого немногословного человека. У него были 2 дочери, умные, правильные, но, видимо, любой мужчина хотел бы иметь сына. Я чувствовал, что он так ко мне и относился. Также ко мне относилась и Глафира Ивановна, мама Наташи. Ещё помню доброту и простоту Федорковой Марии Владимировны, жизнерадостность Козыревой Валентины Никитичны. Но я отвлёкся. Так вот, если было лето, сёстры с подружками шли во рвы за земляникой или к Десне, и, чтобы не оставлять меня одного, брали с собой. Конечно, я им был в тягость, так как потом обратно меня часто несли, выражаясь по-рябчёвски, на паргашках (на спине). К сожалению, подобные радости для меня быстро закончились: как только я достиг школьного возраста, они тут же постарались избавиться от такой обузы, рады были, что у меня появился новый знакомый — Биченков Серёжа. Первый друг детства стал прививать мне мужские качества, говорил, что куклы нужно оставить, что есть игрушки гораздо поинтереснее (приносил поиграть деревянные пистолеты и автоматы), но мне нравились мои матрёшки. Потом появились братья Козыревы, братья Федорковы, Вася Руденков — всех не перечислить. Сама жизнь там, дружба оказывала благотворное влияние. И даже улица была хорошей школой: если кто-то выходил с яблоком, оно съедалось всеми, если кто проявлял жадность, трусость, подлость, тот обрекал себя на незавидное положение, его чурались. Никто никогда меня не обижал. Старшие ребята заводилы, которые любили попроказничать, относились ко мне покровительственно, как к младшему брату. Может потому, что уважали мать, а может потому, что не лез верховодить, был сам по себе, и уважал старших. До сих пор поминаю Рябчёвск, как одну большую семью. Столько было тепла от односельчан!
— Каким учебным предметам в школе Вы отдавали предпочтение? С чем это было связано (с личностью учителя, методикой преподавания, внутренней потребностью знать именно этот предмет и т. д.)?
— До 9-го класса предметы были моей зубной болью: очень любил учиться, одинаково нравились все уроки. Видимо, легко давались, потому и нравились. Я понимал, что только в школе можно быть энциклопедистом, широким фронтом касаться разных наук, но для жизни, для научной деятельности необходимо широкое пятно света сузить до тонкого луча. И чем тоньше сузим, тем дальше высветим. Понимая это, сильно мучился, не знал, куда себя приложить, не знал, какому предмету отдать предпочтение. В 9ом классе, в Утынской средней школе, я впервые узнал, что предмет может быть и не любимым. Трактороведение. Очень уважал преподавателя, благодарен ему за то, что он терпел мои дурашливые ответы, но трактора так и не смог полюбить. Личность педагога в данном случае не помогла. Очень благодарен учителям Утынской школы. Не думаю, что они мудрили с методикой преподавания, но знания давали. И когда в Крыму я закончил Клепининскую среднюю школу и поступил в КГУ, клепининские преподаватели (прекраснейшие были люди!) в один голос сказали — это не наша заслуга. В Утынской школе я легко прижился быстро, подружился с ребятами — Курушиным Владимиром, Низиковым Вячеславом. Кажется, в то время познакомился и со старшим братом Владимира — Михаилом. В Крыму также были друзья на редкость — Николай Остапчук, Константин Янчуков, Анатолий Онуфриенко.
— Чем было занято внеурочное время, каникулы?
— Как у всех. В разное время по-разному. Книги, 15 соток картошки в летнее время (не самое радостное, но препользительнейшее занятие!), Десна, лес, игры. Ещё любил с Капитоновой горки (деда Капитона давно уж нет, мало кто помнит о нём, а название горы осталось) смотреть на Десну, луга. Носил с собою альбом для рисования. Или молча сидел, смотрел, или рисовал.
— Почему Вы, имея хороший аттестат и основательные знания, избрали для дальнейшей учёбы ВУЗ в степной Элисте?
— Скажу, но никому не советую так вступать в жизнь. В 10-ом классе я окончательно сделал свой выбор — русский язык и литература. Особо и не учил предметы, знал, что не пригодятся. Много читал и писал. В Симферополь поступать не хотел, так как рядом дом, а у меня уже были такие стихи:
Мне трудно вспоминать Бурятии края
Когда шаман гнусавил заклинанье кайяя.
Когда бесился снег, подняв завесу пыли,
И угольки волков, они протяжно выли…
Ну и так далее. Понятно, что кайяя — сомнительное заклинание, слово придумано ради рифмы. Не совсем ясно, как угольки волков могли выть, и, тем не менее, видите, куда звала романтика? И вот, после сдачи очередного экзамена, подошёл к карте, закрыл глаза и ткнул пальцем. Открыл — Калмыкия. Посмотрел в справочнике — есть университет. Решил ехать. И перст мой не ошибся: столько прекрасных людей там увидел, столько было друзей разных национальностей! И калмыки (Овшинов Сергей, Виктор Шамаков, Хаптаханов Юра), и казахи, и чеченцы, и карачаевцы (Борис Дотдуев, ездили к нему под Домбай — редкой преданности друг был), и грузины, и греки (как с братом жил с Владимиром Чемичевым, лично знал Аристотеля, Платона и Сократа!), и украинец, сентиментальный поэт Александр Забашта, и русский остряк Георгий Раскатов, и усидчивый еврей Миша Ходарковский. В Элисте узнал исключительную человечность и поддержку преподавателя по логике Куликова Юрия Ивановича, преподавателя немецкого — Емельяненко Тамару Алексеевну. Воспоминаний много. Студенты на Брянщине обычно отрабатывают на картофельных полях, а в Калмыкии ездят на сакман, на точки, помогать овцеводам. Точка это домик чабана, кошара и на 15 — 20 км ни души. Помню, 3 однокурсника и 3 девочки жили на точке, где с семьёй чабанил чеченец. Жена была из препростых, увидела, что рисую портрет Серёжи, посмотрела, одобрительно закачала головой — на человека похож! Даже для никудышного художника (к каковым себя и относил) мало чести услышать такое определение, но в её устах это прозвучало похвалой. Питались мы отдельно, колхоз нам чего-то выделил, явно путая с подвижниками. В общем, студентам всегда хочется кушать. Смотрю, девочки принесли свежие яйца, приготовились зажарить. Спросил — откуда они, угостила хозяйка? Нет, сами нашли. Вы что? Идите, положите, где взяли, разве можно брать чужое! Обиделись, но послушались. Сидим надутые. Буквально через полчаса, открывается дверь, — хозяйка несёт полную корзину яиц. Объявляет всем — для Саши! И ушла. Оказывается, она слышала наш разговор. Девочки зароптали — почему только тебе? Оправдываюсь — я же не буду один кушать, а сказала она так, чтобы показать своё уважение к человеку, который не протянул руки к чужому. После этого случая, хозяйка всё время приносила корзину с провизией, и, объявив привычное — для Саши, уходила к себе. И хозяин очень зауважал, (и за этот случай, и когда узнал, что я пощусь, что русский — верующий) всё время звал к себе за стол, похвалял, что не ем чушку, но я не мог оставить братию. Говорю это из благодарности к той чеченской семье, которая подтвердила всем известное, что уважают оберегающего честь, совесть, а кто себя пятнает, лишается уважения. Общаясь с людьми другой национальности, в России или за рубежом, всегда имел повышенное чувство русскости, боялся подорвать достоинство русского человека. Помню, ко мне очень привязался мальчик лет пяти. Черноголовый, черноглазый, очень живой. Сидим мы с ним после работы на повозке и смотрим на закат. А закаты в Калмыкии во всё небо. Больше таких закатов нигде не приходилось видеть. Показываю ему, — видишь вон то красное облако? На что оно похоже? Смотрит, соображает, фантазирует, впитывает каждое слово. В свободное время что-то ему рисовал, учил подмечать красоту степной Калмыкии… Во времена кровавых разборок в Чечне, часто вспоминал этого мальчика, думал, как сложилась его жизнь, помогло ли ему общение с русским студентом, где он сейчас?
— Почему в Ваших книгах представлена лишь малая толика того, что было написано в 70-е годы? Мне удалось познакомиться с Вашими рукописями, большинство из них достойны того, чтобы они не лежали под сукном. Я не литератор, но скажу, что в 70-е годы мне не довелось найти нечто подобное.
— В 70-е годы мне предлагали издать сборник с одним условием: чтобы я написал стихотворение о партии или о вожде. Решалась участь моей рукописи, участь моей судьбы. Слава Богу, не стал давить совесть, сказал, что я даже не комсомолец, забрал стихи и ушёл. Считаю, что просто Господь спас. Ведь если бы издали мой сборник, мне бы уже было не до монастыря, носился бы с этим сборником, как дурень с писаной торбой, считая себя не весть кем. А так, приехал домой и всю писанину, написанную с самых детских лет, и самую позднюю, бросил в печь, расчистил дорогу в монастырь.
— Назовите те вузовские предметы, которые Вам нравились и пригодились в дальнейшей деятельности. О каких Вы не хотите даже вспоминать?
— Любил психологию, логику, философию, литературу. Вспоминать не хочется историю КПСС и политэкономию.
— Вы были школьником, студентом, учителем. Попробуйте (если это возможно) сравнить преподавателя молодого поколения 70 — 80 гг. прошлого века и тех молодых ребят, которые шагнули в III тысячелетие. Прошу только не концентрировать своё внимание на якобы извечной проблеме — отцы — дети.
— Что касается преподавателей, Вы уже поняли моё к ним отношение. Где бы я ни учился, — в Рябчёвске, в Утах, в Крыму, в Элисте, — всюду видел прекрасных педагогов. Считаю, что после священника, нет звания выше звания учитель. Впрочем, священник тоже учитель. Низко кланяюсь всем учившим меня. В отношении нас и молодых ребят. Есть свои плюсы и минусы. Нас так не травили телевизором и кино, не внедряли блудные микробы, не уничтожали стыд и совесть, не учили поклоняться идолу золотого тельца. Это плюс нашего времени и минус нынешнего. А с другой стороны, мы жили при порушенных Храмах, а нынешняя молодёжь имеет выбор, Храмы ждут. И если бы преподавателям нашего и этого времени обрести Веру, они бы не только давали знания, но и сами бы образовывались, и образовывали (от слова Образ) детские души. Очень бы хотелось между преподавателями и школьниками видеть больше человеческого общения, чтобы чаще беседовали на жизненно необходимые темы. Почему классному руководителю не придти в старший класс, не сказать: — «Подходит время, когда начнёте жить самостоятельно. Давайте поговорим, готовы ли для этой жизни? Как вы считаете, что необходимо в этой жизни, чтобы стать человеком, не растерять себя, выжить, не опуститься. Говорят ли вам о чём-то слова Честь, Совесть, Долг, Патриотизм, Сострадание, Самопожертвование? Как вы их понимаете? Приходилось ли сейчас видеть это в ком, или проявлять самому? В чём видите смысл своей жизни? Кем бы хотели стать? Есть ли уверенность, что цель выбрана правильно, что достижение её не разочарует, что она стоит того, чтобы прикладывать все свои силы для её достижения? Что для вас значит жизнь? Есть ли то, за что можно отдать жизнь? Что для вас высоко и свято? Жизнь ведь не родительский дом, давайте уже сейчас начнём готовиться к ней». Если бы знали, как ждут дети распахнутости души учителя! Особенно благотворны уроки и беседы на природе. Кругом же такая красота! Зачем на уроках рисования сидеть в душном классе? Прекрасная возможность открывать красоту! Не в городах же живём. Помню, Андрей Иванович Соболев водил наш класс на Капитонову горку, оттуда открывается прекрасный вид на Десну и луга. Мы сидели и рисовали, кто что пожелает. Почему и сейчас не привести детей, не сказать им: — « Всё это вы много раз уже видели, привыкли к этой красоте, не замечаете её или скользите по ней равнодушными взглядами, а ведь это наша малая Родина. И вы являетесь её частью, как и она, частью ваших душ. Посмотрите на эти дальние рощи, на излучину реки, на это небо (откройте им светлую осеннюю печаль дальней рощи, умиротворение текущей воды, очищающую лазурь неба). Посмотрите и запомните, — с этого начинается человек, ибо нет человека без любви к Родине. Подумайте, любите ли вы свою Родину? Что она значит для вас?». Не говорю уже о том, что верующий преподаватель от красоты творения может перейти к Творцу, сказать об Источнике этой видимой красоты. Сейте, сейте, сейте! Что-то упадёт на камни, что — на песок, что-то в терния, но что-то примет и добрая земля. Больше живого чувства, тепла, любви, доверия, искренности. Всё это потом на нас же и возвращается. Не официальные линейки и общественные собрания нужны душам; они больше вредят своей казёнщиной, а человечность, огонёк сердца преподавателя способен зажечь свечи детских душ. По-другому и не бывает. Но, ни в коем случае, нельзя допускать дерзости, навязываемого ныне панибратства. Это американская гниль. Хвалёная ими раскованность — обыкновенное хамство. Нужно убивать в себе хама, выдавливать его по капле, а не расковывать.
Постыдно обращение на «ты»,
Не кличьте в оправдание лукавство:
Под маскою сермяжной простоты
Несёт себя обыденное хамство.
В миру понятно — западная стать,
Гордыня — уваженья никакого!
С цепи спустили хама погулять,
Ещё кичатся — до чего раскован!
Если бы знали, как много значит в будущей жизни полученное в семье и школе, как много значат детские и юношеские годы! Это ведь начало, направление течения. Потечёт ручеёк местами свалок — превратится в зловонную жижу или вообще самоуничтожится. Потечёт среди красоты — будет радовать души. Открывайте красоту, она разлита повсюду. И сейте, сейте, сейте! Без этих бесед, без живого общения, бывшие школьники будут пополнять тюрьмы, зоны, психушки, панели, помойки, подзаборья. И пока не пойдём к Свету, будем и дальше вырождаться. Подумать только — каждый год несёт 10 миллионов убиенных во чреве! Год прошёл, и нет столицы, нет населения Москвы. Каждый год в России почти полмиллиона самоубийц! Год прошёл, и нет Брянска. Великая Отечественная не знала таких потерь! Столько смертей! Видно кому-то очень нужны пустующие русские земли. Но ведь не захватчики же — сами убиваем себя! Тут криком кричать надо! Страшнее беды и не было на Земле Русской!
— В каком возрасте Вы сделали первый шаг к Истине, к Господу?
— В самом раннем. Заслуги моей тут нет. Мать рассказывала о жизни Спасителя. Всей душой я полюбил Христа. Чистая душа не знает сомнения. Спросите любую скромную девочку — верит ли она в любовь? Верит, и ждёт. А у блудницы и спрашивать нечего — на смех подымет. Это и понятно: Чистое вливается в чистое. Чистая вода отражает Небо. Лужи не отражают. Не случайно же оберегают родники от помоек и свалок. Так бы берегли родники детских душ!
— Хорошо помню 1980 год. Наша неформальная группа, состоящая из молодых сельских интеллигентов, людей с весьма большим спектром взглядов, но имевшая некий общий стержень, начала «таять». И Вы были тому одной из причин. Вы ушли, и сразу появилась некая «вакансия», которая никем так и не была заполнена. Чувство горечи не покидало нас. Ваше присутствие, Ваш вклад в наши общие добрые дела были весьма значительны. Мы ожидали от Вас весточки, переживали за Ваше будущее. В этой связи хочется узнать, каким был Ваш путь с 1980 по 1983 гг.? Какие трудности и радости пришлось испытать?
— Что говорить о трудностях? Сами же их и создаём. Вот этим я и занимался с 1980 по 1983 гг. и по нынешний день. Лишь бы они пошли на пользу. А радостей было много — исповедь, Причастие, духовные книги, общения со священнослужителями, встречи со старцами, прикосновение к уединению в горах Кавказа. Радости ведь не со стороны приходят. Это в миру ждут, чтобы что-то на них свалилось, что-то выдумывают, а на самом деле, в жизни есть Одна реальная Радость — Христос, все остальные радости — или сомнительные, или Его отражения. Если мы не теряем Его в душе, то радуемся в любых ситуациях и в любом месте. И вышеперечисленные духовные книги, и священнослужители, и старцы радовали не сами по себе, а как отражение Христова Света. Кстати, о радости в любом месте. Вот отрывок из письма -…Сегодня у меня радость великая, сподобился милости Божией, исповедаться и Причаститься Христовых Таин. Душа поёт. Слава Господу! Как думаете, кто пишет? Кто такой счастливый? Где может петь душа? — В тех местах, где неверующему впору выть — в тюрьме. Письмо оттуда.
— Какой след в Вашей жизни оставило время, когда Вы находились в Псково-Печорском монастыре?
— Неизгладимый. Самые тёплые воспоминания. Впервые увидел схимников. Очень многим обязан старцам и братии.
— Что Вам дала служба в приходах Псковской епархии?
— Понимание того, что монах должен жить или в монастыре, или в скиту.
— 1983 год — Вы приняли монашеский постриг. 1985 — рукоположены в иеромонахи. Почему такой малый временной промежуток?
— Справедливое замечание. Осознавая, что пока не готов к несению иеромонашеского Креста, в Псково-Печорском монастыре 3 раза отказывался от принятия сана. Потом приехал к отцу Николаю, и он благословил. И сразу всё закрутилось, почти по поговорке — одним махом стал иеромонахом.
— Как в монастыре отнеслись к Вам браться — монахи и наставники, увидев в Ваших руках гитару?
— Да вы что! Меня бы вынесли, такого музыкального. Какая гитара в монастыре? Какие там песни? Есть псалмы, Служба. Гитара — не монашеское утешение. Это когда я служил в Киеве, отец наместник купил испанскую гитару, чтобы вечерами братья собиралась и пела пса́льмы (не псалмы пророка Давида, а примитивные песенки на религиозную тему), я отказался, сказав, что это не матросский кубрик. И если бы не отец Николай (он благословил купить гитару), никогда бы к ней не прикоснулся. Но я уже больше 10-ти лет не беру её в руки, а многие почему-то считают, что иеромонах Роман спит с ней.
— Отец Роман! Каким образом Вы изгоняете гордыню? Мне кажется, что с ней можно расстаться лишь на определённое время. Это такая гадость, которая, как змея, появляется неожиданно и тихо, и на какой-то миг может забраться в душу.
— Лучше бы спросить у того, кто её изгнал. Знал я такого старца, нет его уже с нами. Отцы учат: лекарство от этой болезни — поношение, а подпитка — похвала.
— Почему Вы решили основать свой скит на далёкой Псковщине, а не в родных местах? Брянская природа не хуже: большие леса, Десна — красавица, озёра лесные, пойменные луга, овраги и, конечно же, имеются болота. Много у нас изумительных уголков природы, даже экзотичных (вероятнее всего у нас не то духовное поле?).
— Да, природа Брянщины гораздо красивее Псковщины. И, если бы была моя воля, поискал бы себе уголок возле Десны или лесного озера. Хотя, Псковщина мне уже не чужая: здесь родился иеромонах Роман. А в Ветрово меня благословил всё тот же отец Николай.
— Как Вам удалось построить изумительную Церковь в честь иконы Божией Матери Взыскание погибших? Не забыли Вы и о временном уюте для паломников. Кругом болота, никакой рядом цивилизации. Да и средства нужны большие. Понятно, что у Вас их быть не может. Конечно, многие добрые люди, благотворители, наверное, внесли свой посильный вклад. Возникает ещё один вопрос, в данном случае неуместный: как Вы относитесь к тому, чтобы Святыни создавались на «нечистые деньги»?
— Нет, многие добрые люди и благотворители тут не причём. Господь послал мне одного верующего человека, который построил Храм, поставил келии, и ещё продолжает строить. Всё ведь делается вручную, а потом ещё и на лодках нужно возить. Он помогает монастырям, строит Храмы. Человек церковный, грязных денег не имеет. А с другой стороны, — как у приходящего спрашивать паспорт и требовать доказательств, что деньги чистые? Можно просто растоптать человека: тот от чистого сердца, кровно заработанные хотел пожертвовать, а я требую от него накладные бумаги. Другое дело, если твёрдо знаю, что человек связан с криминалом, — воровством или наркобизнесом, тогда, конечно, отбой такой жертве.
— Помню, что Вы в детстве хорошо рисовали. А вот теперь из — под Ваших рук появляются иконы. Где Вы этому научились?
— Ещё не научился. Иконописец я слабенький, так как писать нужно ежедневно, а не раз в год. Писать начал от великой нужды: иконы дорогие, а хочется иметь настоящую, не бумажный образок. Вот понемногу и учусь. Было бы желание и благоговение.
— Отец Роман! Расскажите, как у Вас проходит обычный день?
— Пишу стихи, иконы, письма в зоны,
Потом опять стихи, опять иконы.
Тружусь, читаю и молюсь немного
(Ревнители ужо осудят строго).
Зачем пишу? Чтоб эти осужденья
Восполнили мои худые бденья.
— Как стать монахом?
— Если возлюбите — станете. Здесь речь не о постриге, а о жизни. О постриге мог бы сказать, а о жизни…пока учусь им быть.
— В чём на Ваш взгляд заключается русская национальная идея (идея возрождения нашей многострадальной Родины)?
— В воцерковлении. Потому что без возрождения души Родина не возродится. Не коттеджи и иномарки принесли славу России, а русская православная душа, собравшая раздробленные земли, создавшая величайшее духовное богатство. А без души любое тело мертво. Как его ни румянь, как ни забрасывай цветами — покойник есть покойник.
— Чем была вызвана Ваша поездка в Сербию? Каковы впечатления?
— Пресмыкательством наших политиков перед США. Хотелось быть с сербами в трудную минуту. Не стоять на мостах мишенью, а молиться во время бомбёжек в монастыре. Впечатления свои описал в небольшой книжечке «Там моя Сербия».
— Как Вы смотрите на то, чтобы в школе был введён Закон Божий?
— Тут и смотреть нечего. Почему только русские не имеют Закона Божьего? Мы же не за границей живём мелкой общинкой! Это наша страна, наши дети. Дети иудеев штудируют человеконенавистнический нацистский Талмуд, дети мусульман изучают Коран, а заикнулись о Законе Божьем, который учит любить все народы, в каждом видеть своего ближнего — подняли истерию. Да пусть лают эти доберманы — разлагатели России, наше дело спасать Родину. Обязательно нужно вводить! Только, не советовал бы ставить за этот предмет оценки: главное пробудить Веру, оживить ею сердца, а не наполнить головы датами и цитатами. Помню, давно как-то, общался на западной Украине с монастырским священником. Он занимался с детьми в воскресной школе. Говорит, — сначала валом повалили, было больше сотни детишек. А как начал ставить оценки, почти никого не осталось, человек 5-6. Говорю ему — двойки они получат и по другим предметам, зачем им добавочный риск? Кому нужна лишняя двойка в дневнике? Вы же просто выгнали их. Они хотели прикоснуться к необыкновенному миру, а увидели обыкновенные двойки. Нет уж, только жизнь имеет право оценить, как кто усвоил этот предмет.
— Я видел сотни писем в Ваш адрес не только из России, СНГ, но и из дальнего зарубежья. Каков общий мотив этих посланий?
— В основном благодарят за песни и стихи. К сожалению, я не могу ответить всем, многим не отвечаю. Но если какая беда у кого — хоть пару слов обязательно стараюсь написать.
— В какое время года Вас более всего располагает к творчеству?
— Осень. Может быть потому, что весной, летом приезжают люди, — строители, паломники. В это время я стараюсь писать иконы. А поздней осенью обычно никого нет, темнеет быстро, для иконописания нужен дневной свет, вот и переключаюсь на ручку и бумагу. Правда, не знаю, сколько это продлится. Может уже и достаточно написано.
— Известно, что к Вам приезжают паломники. Всех ли Вы их принимаете? И в какое время года это лучше сделать? Следует ли о своих намерениях паломнику сообщать иеромонаху Роману, дождаться положительного ответа?
— Что ж так долго собирались? Опоздали малость: этой осенью я закрылся от всех и вся. Пока затвор, какие паломники? А сколько он продлится…А раньше, как получалось, так и поступали.
— Отец Роман! Почему Ваши книги практически нет возможности приобрести на Брянщине, кроме тех, что Вы дарите?
— К сожалению, на прилавок современного книжного магазина их ставить нельзя. Книги и кассеты издаются в Минске моими постоянными издателями. Оттуда они везут в Москву, а из Москвы уже по всей России. Продаются они в церковных лавках, если священники считают их полезными. Но многие думают по-другому. Думать же не запретишь. Где думают по — другому, там их нет и не будет. И всё же выход есть: книги продаются в Москве в Сретенском монастыре. Всегда можно попросить местного священника привезти, заранее решить, сколько экземпляров нужно и заказать.
— В Ваших произведениях, где с болью в сердце говорите о Руси, я нахожу, как бы, две Руси (Русь униженная, обманутая, раздираемая и Русь Святая, которую никто и никогда не поставит на колени). Не могли бы Вы конкретизировать?
— Словом Святая Вы уже и конкретизировали.
-. Есть ли основания говорить о том, что Апокалипсис не за горами?
— Не за горами и не за долами. Готовить душу к Вечности, к встрече со Христом, к Страшному Суду нужно каждый день, не ожидая признаков Апокалипсиса. Для каждого из нас он может начаться в любое время. Понятно, что тучи сгущаются, что готовят приход самозванца. Подумайте только — сколько зла, лжи и нечистоты будет в той личности, если кругом так насаждают зло, неправду и всякую нечистоту! Иначе ж не примут. Какое же чудовище готовят на трон! Но…верного ничем не одолеть! С нами Бог, будем держаться Святого Православия, как полноты Истины, будем готовить души ко встрече со Христом, будем помнить, что боязливые Царства Божия не наследуют. По человечески меня более беспокоят космические изменения. Если бы не знание того, что над нами Господь, можно было бы впасть в отчаяние. У меня есть об этом стихотворение.
Апокалипсис
Не хотел бы пугать, но за нами охотится космос,
Не хотел бы пугать, но за нами охотится космос,
Астероиды сотнями рвутся живущих бомбить.
Вот и солнце уже́ распускает свои огневидные ко́смы,
Чтобы жечь на земле всё, что может дышать и любить.
Астероиды можно взорвать (не пулять же всё время в арабов),
Ну, а солнцу мычанье златого тельца не указ.
И пока за кулисами чешут затылки прорабы,
Горе третье идёт, горе горькое движет на нас.
Да и первых с лихвою хватило б для целого мира.
Видно, только огнём нас и можно пред Богом смирить.
Вот и бродят в галактике жуткие чёрные дыры,
Словно ад, так и ищут, кого б поглотить.
Раскрываю Писание — там ничего не сокрыто.
Выхожу на простор, и гляжу, и гляжу в синеву.
И уже представляю, как небо свивается в свиток,
И как падают звёзды, я вижу почти наяву.
Нам бы руки воздеть! Нам бы разом упасть на колени!
Милосердый, Ты можешь, Спаси, Сохрани, Оборонь!
Но четвёртое горе страшнее небесных явлений:
Человеческий род выбирает огонь.
15 октября 2003 г. скит Ветрово
— В начале 90х уже ушедшего века слово патриотизм стало как бы ругательным (конечно, не для всех). Спохватились через десяток лет. Даже на высшем уровне было поддержано патриотическое воспитание молодёжи. И это правильно! Хотелось бы узнать Ваше мнение по поводу патриотизма. Есть ли различие между обычным патриотизмом и православным? Цель ведь одна — спасение России.
— Патриотизм — слово святое, ибо этим словом прославляется верность Родине. Измена же осуждена ещё в раю. Цель одна, но дороги могут быть разными. Любовью к Родине можно повредить душе, если она закрывает любовь к Господу. И если русские стяги почитаются и воздвигаются выше Креста, икон и хоругвей, то такой патриотизм призывает гнев Божий на Россию.
— Как Вы относитесь к процессу глобализации?
— Как бывший пастух, могу поделиться увиденным. Пока овцы пасутся кучками, они дышат свежим воздухом, кушают что хотят, наслаждаются свободой. Когда же их сгоняют в одно стадо, то даже им понятно, что ни свободы, ни свежего воздуха, ни пищи вдоволь скоро не будет, потому что их погонят в стойло. Разве когда загоняли в царские хоромы? Туда идут добровольно. Кто хочет жить в стойле, пусть ждёт глобализацию.
— Насколько мне известно, Вас часто приглашают представители зарубежной Православной Церкви. С чем это связано?
— Это не так. Я ведь очень далёк от официальных кругов, с чего бы меня приглашать? Приглашают знакомые братья и сёстры. В Польшу ездил, помогая матушкам писать иконы, заодно и сам учился. В Сербию зовут тоже, но теперь даже не знаю, когда придётся там побывать.
— Какие книги современных русских писателей Вы предложили бы читать молодым людям (книги, несущие духовные ценности)?
— Произведения верных сынов России — Ф. Абрамова, В. Белова, В. Распутина, В. Ганичева, А. Королькова, В. Крупина, А. Сегеня, М. Шелехова, и так далее. Читать нужно не для развлечения — убивания времени, а для развития. И уж никакая западная и отечественная фантастика и детективщина — дефективщина даром не нужны! Развивайте головушку, читайте прекрасного русского мыслителя И. А. Ильина. Считаю, что его книги должны быть настольными в доме настоящего педагога. Прислушайтесь: — «Человек творит в жизни только то, что он сам есть в религиозном измерении: пустая душа не создаст духовного богатства; мелкая душа не сотворит величия: пошлый человек не узрит Бога и не восприимет Его лучей, и не передаст их другим» («Аксиомы религиозного опыта»). Вот верное направление правильного воспитания — подведение души к религиозному измерению путём уничтожения пошлости в себе и обществе. Эти слова нужно повесить на улицах в общественных местах, в коридорах каждой школы, чтобы взрослый человек не гордился неверием, а понял её, как пошлость и слепоту души, чтобы ребёнка уже с малых лет страшили пустота и мелочность души, как неодолимые преграды на пути к духовному богатству и величию.
— «В этот час, полночный час
заунывной вьюги,
отойдите от меня,
недруги и други».
А в какие ещё часы Вы не хотите видеть недругов и другов? И по какой причине?
— Если кому-то не хватает полночного часа, то можно добавить и остальное время суток. Причина одна — общение с любым человеком не заменит общения с Богом.
— Как Вы переносите «поцелуи Иуды»? Как часто это бывает, и бывает ли?
— В юности мог бы поговорить на эту тему, а теперь вижу, что со мной такого не случалось. Чем меньше максимализма, тем меньше иуд. Могу дать совет — держите со всеми дистанцию и не подставляйте щеки.
— Старец Амвросий Оптинский говорил: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрёно — ни одного». Насколько Вы учитываете это в своём творчестве?
Если заметили, в моих стихах нет иностранных слов, нет вычурных рифм, терпеть не мог модную некогда параболу — порадую. Вообще, не люблю модное, вычурное, стараюсь не идти в ногу со временем. Считаю, что черпать нужно из двух Родников — Церкви и народа. На письменном столе всегда лежат Библия на старославянском, и словарь Даля. В Библии — высота и глубина, а в живом русском языке — жизнеутверждающее раздолье. Пересекаясь, эти направления образуют Крест. Для меня главное не солгать в малом, стремлюсь, чтобы стихи были прозрачными, мысли ясными, чувство живое. Но, говоря о словах старца Амвросия, нужно помнить, он имеет в виду евангельскую простоту, а не простоту, которая хуже воровства. Есть очень примитивные стихи, но до простоты им далеко.
— Приходилось ли Вам встречаться с теми, кто был с Вами рядом, кто окружал (я имею в виду монашескую братию), с кем бы Вы не подошли к одной евхаристической Чаше?
— Сохрани, Бог! Несмотря на то, что все мы люди разные, лишать себя Христа из — за немощи брата… Даже если он будет 1000 раз не прав, я подойду и попрошу у него прощения. И сделаю это искренне, заботясь о своей душе. Но это в том случае, если в моём сердце будет к нему неприязнь. А если совесть меня не обличает, то подходить не стану, чтобы не подтвердить его подозрения в отношении моей мнимой неприязни. А уж дело его, что он там думает, мало ли кто чего думает, иначе можно впасть в человекоугодие.
— Отец Роман! Не приходилось ли Вам (если можно так выразиться) в какой-то момент Вашей монашеской и творческой деятельности находиться в роли «диссидента, ревнителя»?
— Диссидент для меня слово ругательное, как и правозащитник, демократ: кто только ими не прикрывался, и теперь прикрываются. Также не нравится слово роль. А в положение ревнителя не по разуму попадаю частенько.
— «Всемогущий Боже, Ты — Кто сотворил небо и землю со всяким дыханием, — умилосердись над бедным русским народом и дай ему познать, на что Ты его сотворил!» (из соч. прот. И. Наумовича).
— Отец Роман! Хочется из Ваших уст услышать продолжение вышеуказанного.
— Не услышите, поскольку это будет умничанье, а не молитва. Молитва — не умничанье, не подыгрывание, а потребность, горение души. Если же Вы хотите знать, на что Господь сотворил русский народ, отвечу, что Господь сотворил русский народ для спасения, как и прочие народы. Разве что-то творилось для погибели?
— Знаю, что у Вас и Вашего творчества очень много поклонников, союзников, друзей, любителей и т. д. А есть ли оппоненты, недруги? Если да, то что является объектом критики?
— Оппонентов — недругов, наверное, хватает. Говорю, наверное, так как в своём болоте их не вижу. Поэтому, мне они, что есть, что нет. Обычно объектом критики является позиция автора: стреляют в того, кто по ту сторону баррикад.
— Отец Роман! Сегодня на Вашей (на нашей) малой Родине происходят медленные, но положительные изменения. И в Рябчёвске, и в Утах продолжаются реставрационные работы Храмов, проходит служба, люди идут к Господу, есть и молодёжь. Что хотели бы Вы сказать своим землякам, которые по каким-то причинам ещё не решились перешагнуть порог Церкви?
— Не самое неблагодарное дело говорить тому, кто не спрашивает. А если бы спросили, сказал бы, что душа дороже любой причины, что все эти причины от лукавого, что страшно опоздать, что всё равно они перешагнут порог Церкви, так лучше это сделать своими ногами, а не лёжа в домовине.
— Среди Ваших стихов многие являются вечными, они всегда будут нужны людям, они не потеряют своего смысла и назначения. Но среди них иногда встречаются такие, которые напоминают залп из водомёта. Нельзя сказать, что они не актуальны, скорее, обратное. Они написаны, как бы, на злобу дня. Но в долговечности им, наверное, можно отказать. Чем вызваны такие стихи — однодневки?
— Благодарю за очень своевременный вопрос: сейчас готовлю новый поэтический сборник. Там есть тоже водомётные залпы; после Вашего замечания, не буду их включать в сборник, а передам в какой-нибудь журнал или газету. Жаль, что не назвали стихи — залпы, не знаю, о каких идёт речь. В сборнике всегда есть опасность перекормить сплошной духовностью, вызвать зевоту. Чем они вызваны? Тем, что я живой человек, и мне не всё равно, что творится на моей Родине. Поэтому и ушёл за штат, чтобы всегда можно было поднять голос в защиту своего Отечества, высказать личное мнение, не подвергая нападкам Церковь.
— Отец Роман! Возможно вопрос глупый, но всё-таки скажите: Какое для Вас стихотворение более ценное, первое или предпоследнее? А какое самое значимое?
— Самое ценное то, над которым работаю, потому что им живу, ему отдано сердце и голова. Оно же и самое значимое, так как остальные уже выпущены, устроены. Я ведь не помню ни одного своего стихотворения наизусть. Пока пишу, помню, но уже через день забываю. И это хорошо, поскольку голова для молитвы, а не для стихов.
— По Правилу Святых Отцов некоторые люди за свою греховность не могут допускаться к Причастию. Но Церковь сегодня иногда делает снисхождение и причащает людей. Допустили бы Вы к Причащению женщину, которая сделала аборт?
И всё-таки! О, матери! Доколе!
Я заклинаю! Ради всех святых!
Не убивайте жмущихся от боли
Незрячих, безголосых, но живых!
— Дело в том, что священник распоряжается не своим. Он не собственник, а хранитель Святыни. И личных проявлений симпатий, антипатий быть не может. Главное — есть или нет покаяния. Если человек кается, плачет, если Господь дал ему эти слёзы, кто я такой, чтобы быть преградой между душой и Христом? Церковь всегда допускала снисхождение, а не только сегодня.
— Отец Роман! Почему бытует мнение, что Господь наказывает того, кого любит?
— Потому что старо — славянское слово наказание имеет корень наказ, и означает — научение. Или хотите быть неучами? Вот Господь и учит того, кого любит. А то, что научение кому-то является наказанием, не вина Учителя. Это одна сторона медали. А другая, — даже куст требует ухода. Заботливый виноградарь только и ходит с секатором, отсекая сухие или гнилые ветки. Разве кто-то отсекает здоровые? Будем здравы, и Господь проявит к нам Любовь другим способом.
— Святые Отцы указывали: «Над умным есть разумные, над разумными премудрые, а над премудрыми — святая простота.» Этими качествами обладал старец Николай Гурьянов. Дал ли Вам Господь иметь встречу с этим человеком? Если да, то расскажите.
— Да, с 1980 г. я знал этого святого человека, старца величайшей простоты, кротости и любви. Он благословил меня на иеромонашество, на писание стихов, на гитару, на иконописание, на операции, на жительство в скиту. Общаясь с ним, я понял, куда нужно расти. А рассказать в двух словах невозможно, так как я знал его много лет, была не одна встреча и беседа.
— Вы паломничали по многим святым местам. Какое из них оказалось для Вас наиболее богоугодным, полезным для укрепления сил духовных, Веры?
— О богоугодности — не мне судить. А самым ярким и потрясающим — паломничество в Землю Святую, — в Иерусалим, Вифлеем, Назарет, Иордан. Нет мест на земле святее тех, которые исходил Сам Господь Иисус Христос и Пресвятая Богородица. Аминь.
Мы в Телеграм