ПОСВЯЩЕНИЕ
Ты свет увидел, бедный Мик,
Когда спасён был в смутный миг.
Отец твой бегством лишь и жил,
Замуровавшись средь могил —
Могил души. Могу ль назвать
Иначе дом умалишённых? Тать
Обхитил разум их, и крик
Застыл пустой. Я к ним проник.
Там воздух по ночам густел
Обрывками сотлевших тел —
Страстей безликих, всё живых;
Там стон страдальцев не затих,
Хотя сменил уже на тьму
Им рок врачебную тюрьму.
Увы, в голодный, жуткий год
Какой подарок кто найдёт?
Искал кругом, что Мику дать —
И дар нашёлся: благодать.
Хотелось мне, чтоб Божья тишь
Тебя укрыла, мой малыш.
Был старец — праведный Давид.
Сам в рое жалящих обид
И жгучих язвий, Бога Сил
Он Имя сладкое хранил.
Однажды видит он во сне
Судьбу мою — награду мне.
Двойную благодать сулил
Излить провидец Иоил
Во дни предельные скорбей.
Мы не дошли до крайних дней.
Но сон вещал, что Бог двойным
Мне разум просветит Святым
Дыханьем уст Своих, что ждёт
Меня и мудрость и почёт.
И вот, двойную благодать
Тебе решил я передать
И так сказал себе. С тех пор
Спустился я с высоких гор,
Где тёмносинь эфир небес,
Во мглу долин, в унылый лес,
Блужданьем тёмным утомлён,
Я помню прошлое, как сон…
Текли печальные года.
Но никогда, но никогда
Тебя не забывал отец,
Мой хрупкий, маленький птенец.
Себе я сердце разорвать
Готов был, только б мир и гладь
Тебя окутали. Полёт
Событий кружит и влечёт.
В тревоге смутной, средь невзгод
Шёл день за днём, за годом год.
Ты рос, но слабый, бледен, мал
И с детства горести познал.
За сроком новый срок скользит.
Но не фосфат же инозит[1]
Удобрит нив душевных новь —
Восполнит ласку и любовь.
Какой аптечный препарат
Вспоит сердечный чахлый сад?
Заменит солнечный привет,
Когда тебя со мною нет?
Но знал: не должно мне роптать.
Прошли года́ —
не два, не пять,
А много безуханных лет,
Как звенья внутренних побед.
Себя смиряя вновь и вновь,
Я в жилах заморозил кровь,
Благоуханье тёплых роз
Замуровал в льдяной торос.
Так мысли пламенной прибой
Остыв, закован сам собой.
С тобой в разлуке вот опять.
Тебе лишь повесть рассказать
Могу с своих унылых нар —
Любви безсильной жалкий дар.
Но не хотел бы уронить
Из рук ослабших Парки нить,
Стрясти земную пыль и прах,
Пока не выскажусь в стихах.
«Цветы осенние милей
Роскошных первенцев полей».
Так пусть над кровом мерзлоты
Взростут последние цветы.
I
Восторги пламенной души
И чувства, взросшие в тиши,
Война, разбои, царский гнев,
Свирели хрупкий сей напев,
И первые цветы любви,
Иль как иначе назови —
Хоть годы юные проказ —
Воспеты были много раз.
Божеств, героев и царей
Деянья режут глаз. Скорей
Забудь о них. К тому ж давно
О них писать запрещено.
В поэмах солнце и закат
Победным золотом горят,
А ссохшийся поблёклый лист
Пронизан светом и лучист.
Весь мир описан и воспет,
И, кажется, веками нет
Угла в подсолнечной, где стих
Не наследил бы стоп своих.
Но тематический исток
Мне даст холодный сверхвосток:
От перевала Эвота[2]
Течёт он — словом мерзлота.
II
Где Тында, иль Туман бежит,
Ольдой, Селип и Муртегит —
Падь Конская, где Имачи
Журчат — Кипящие Ключи —
Зимой и летом, ночью, днём,
И по цветам и подо льдом
(Не так ли, сердце, бьёшься ты?),
Где в толще серой мерзлоты,
Как меж тоскливых серых туч,
Мерцает огустелый луч.
(Невзрачна мерзлота на вид,
Но дар Мидаса в ней сокрыт!) —
Там, вдоль ущелий, по горам
Взнестися вверх намерен БАМ.
Поёт пила, звенит топор,
Рвут аммоналом косогор.
Меж звуковых зеркал зовёт
Аврально поработать слёт.
И стон тайги замолк с тех пор,
Как загремел фаланги хор.
Той песней боевой смущён
Внимает мирный орочон[3].
ПЕСНЬ ФАЛАНГИ
«Лов рыбки в взмученной воде
Оставь, захватчик КВД:
Ольдоя струями дано
Ущелие под полотно.
Удвоенным путём на БАМ
Грозить сумеем мы врагам.
Спешим мы вдвое в много раз,
Чтоб путь двойной закончить враз.
От пункта к пункту, в новый пункт
Проводим к морю ж.-д. шунт.
Чтоб общество без классов спас,
Мы строим путь, — не напоказ».
Поёт пила, звенит топор,
Рвут аммоналом косогор.
И гул технических чудес
Таинственный наполнил лес.
Но жизни шумом удручён
В горах укрылся орочон.
III
В молве людской давно поблёк,
Полузабыт стоит Восток.
Но как таинственно странна
Та первозданная страна.
Здесь всё совсем наоборот,
Здесь всё по своему живёт.
Здесь на возвышенных хребтах
Затишье, но долинный прах
Разносится по ветру. Здесь
Диковин всех не перечесть.
На дне широких котловин
Копится холод. Ни один
Ветр отепляющий сюда
Не проникает никогда —
Ко дну воздушных сих озёр,
Замёрзших меж окрестных гор,
Себе дороги не найдёт
И не пробьёт воздушный лёд.
Весной обычный ледоход
Хрустальный не вскрывает свод,
Но всё победней и звончей
Бежит по наледям ручей.
Здесь всё совсем наоборот,
Здесь всё по-своему живёт.
Не встретишь тут ни кротовин,
Ни нор мышиных. Сам один
Скитаешься в чаще лесной,
Не видя ни души живой.
В тайге не слышен птичий грай.
Печален и суров тот край.
Грустна, безлюдна и бедна
Золотоносная страна.
IV
Без жизни сланцы древних свит,
Трухлявый гнейс и сиенит.
Гранит, как дерево, гниёт,
И лес пускает корни в лёд.
Но ослепительно красив
Метафорический массив.
Сам не поймёшь, чему здесь рад,
Что строит мысли новый лад,
О чём здесь сердце вновь поёт,
Куда душа направит взлёт.
Не бирюзы ли жила там
Прильнула к серым берегам?
— Нет, ветхий и гнилой гранит
Под наледью речной лежит.
Парчи ль серебряной узор
Покрыл отроги местных гор? —
Иль склон крутой из серебра
Чеканит зимняя пора?
Константинопольских владык
Не пышный пурпура ль язык,
Быть может, византийский двор
Сюда сокрылся в древний бор? —
Но нет, не думай о былом.
Поблёк Царь-град перед стволом.
Здесь лиственниц склонённых ряд
Священным пурпуром объят.
Не купол то Софии, нет.
Но, облачённый в снег и свет,
Парит сияющий Фавор
Над цепью Тукурингрских гор.
…………………………………
ХХ
Философ, химик и поэт
И просто люди, тем вослед,
Огулом исключили вкус
Из средств познания, — боюсь,
Клеймив, как низшее. Не раз
Ему противоставлен глаз.
Лёг на язык (науке вред!)
Философический запрет.
Но мысль упруга: он не смог
В покорность привести Восток.
Неутомимому ж Оро
Вкус открывал веществ нутро.
Разведчик чуткий всех вЂщей
Сокрытой сущности вещей, —
Их вкусозапах,— говорил
О вещеродном ритме сил:
Язык, — двурежущий кинжал, —
Оро в материю вонзал.
О как различен вкус веществ!
Ликует торжеством торжеств
Одно, и благовест плывёт,
С души снимая гнев и гнёт.
Безбрежных нив, душистых нив
Тогда волнуется разлив.
Другим точится благодать,
Идёт теплом густым обдать,
И роз алеющих кусты
В бездушных стенах видишь ты.
Невнятный солевой призыв
Звучит в ином, и позабыв
Печально-скучное кругом
Идёшь на море, в отчий дом,
Где плещет о скалу прибой,
Тебе родимый, вечно свой.
Там бодрым ветром вдаль несёт
Кристаллы соли, бром и иод.
И как бы ты ни был угрюм,
Оставь тогда свой мрачный трюм,
И смоет мерным ритмом фуг
С души страдальческий недуг.
Есть вкусы ясные. Манят
Прохладою прозрачной мят.
Не изсякает никогда
Здесь звонкоструйная вода.
Зеленокудрой сени рад,
Здесь вкусишь веянье прохлад.
В ответ на жаворонка трель
Здесь льётся отрочья свирель.
Звучишь ты, вечно свежий Гайдн,
В прозрачности смарагдных тайн,
Сокрытых шепчущей листвой.
Но вкус святейший — огневой.
Он — то, что жертву осолит,
Чем страстный помысел забыт.
Июля солнечного зной
Звенит цикадами. Родной
Скалистого нагорья вид
Расплавом золота полит.
Горячий каменный каскад,
Из под копыта козьих стад
Срывает по натёкам лав,
Ломает стебли хрупких трав.
Плетёт узор из серебра
В ущельи быстрая Кура,
Где нежный буйвол, чёрн и гол,
В струях прибежище нашёл.
С бахчей несётся запах дынь.
А с ним сребристая полынь
И чобр и травка Мариам
Строят свой строгий фимиам.
Святейший огненный состав
Эфироносных горных трав!
А в небе чёрном, изступлён,
Пылает пышный Аполлон.
……………………………
XXXII
Пришла весна — весны здесь нет.
Враз испарился тощий снег.
Суха, поблёкла и мертва
По марям длинная трава.
Горюч, как порох, мох сухой.
И лесовал и сухостой.
Чагды[4] и лиственниц стволы —
Огню добыча. Ток смолы
Вздымает пламень. Лесопал
От малой искры запылал.
Цветут огни в тайге, меж ям;
Несётся смольный фимиам,
И облаком живым повит
Ольдой, Селип и Муртегит.
Коварный прометеев дар,
Ползёт тигрицею пожар.
И над изсушенной травой
Крутится вихорь огневой.
Там огненная пелена
По скатам гор наведена,
Здесь в ночь густую и средь дня
Трепещет полог из огня.
Дымятся марь, кусты, луга,
Дымятся пни, дымит тайга.
Лесная запылала сень.
То рудозолотой олень
Вздымая пламени рога.
Из под копыт несётся зга.
И зарева со всех сторон
Румянят дымный небосклон.
Стоит здесь мгла и дым густой.
И запах гари. Полосой
Огня хребты обведены
Во дни той огненной весны.
Пылают жгучие цветы
Золотоносной мерзлоты,
И меднокрасный солнцещит
Над дымной бездною висит.
………………………………
Мы в Телеграм