Беседа с монахом и поэтом …
Иисус же, услышав это, сказал им:
не здоровые имеют нужду во враче, но больные
Мф. 9, 12
24 января 2012 года за вклад в русскую поэзию иеромонаху Роману (Матюшину) будет вручена литературная премия святого Александра Невского. Об отце Романе не хочется говорить лишних слов, потому что вполне достаточно его собственных. В девяностые годы мы покупали в церковных лавках кассеты с портретами задумчивого монаха в чёрной скуфие. Его тихие песни под гитару открывали для нас таинственную красоту духовной жизни, Священного Писания, Церкви, самой России. В этих песнях не было избыточной сладости, а были печаль и любовь к Богу, которая оказалась сильнее любой другой. Затем пришло время поэтических сборников, и оказалось, что на бумаге строчки отца Романа «звучат» не хуже, чем в авторском исполнении, а это нечасто бывает у поющих поэтов.
С годами стихи иеромонаха Романа стали менее эмоциональными, но более ясными, прозрачными, совершенными по мысли. Они и были, и остаются настоящей поэзией — не менее подлинной, чем поэзия Пушкина, Лермонтова или Есенина.
Растленье духа не врачуют годы.
Неисцелим презревший врачевство́.
И старость, семенящая за модой,
Уничижает наше естество.
Любое время — слово жизни-песни.
Осмыслив песнь, уже не отвращусь
Морщин ли, седины́ или болезни:
Безблагодатной старости страшусь!
Иеромонах Роман (Матюшин)
9 января 2012 г., скит Ветрово
— Отец Роман, Ваши слушатели и читатели знают, что Вы много лет живёте на Псковщине, в скиту Ветрово. Расскажите, пожалуйста, об этом ските поподробнее. Где он находится? Какая природа его окружает? Что за храм, что за дома́ в этом скиту?
— Уже и не припомню, когда здесь поселился. Раньше тут был хутор, стояло несколько домов. По приказу свыше заставили всех перебраться в центральное село. И только лесник не мог разобрать свой дом: строил он его на совесть, из отборного леса, на шипах. Пришлось ему продать этот дом отцу Досифею — великому подвижнику. Когда он утонул, дом этот выкупил у его дочери отец Никита, а лет через десять, уже у отца Никиты, купил я. Место очень уединённое, попасть в скит можно только на лодке, а зимой надо идти лесом и болотом. До ближайшей деревни три километра, а через пять километров, вниз по течению, есть ещё несколько домов. Река, болота, лес, дом, Храм — и никого вокруг до горизонта. Полнейшее уединение! Разве это не Милость Божия?
— В Ваших стихах состояние лирического героя часто раскрывается через образы природы. Что для Вас природа? Зеркало, в котором отражается душа? Свидетельство Божиего присутствия в мире?
— Зеркало всегда отражает то, к чему направлено. Красота Божьей природы — последняя нить, связывающая человека с Богом. Как-то в поезде пожилая попутчица обратилась ко мне: «Человек я абсолютно нецерковный, очень люблю быть в лесу, чувствую его, мне там хорошо». Я ответил, что лес — её последняя соломинка, и, если она не заменит Творца тварным, то придёт к Богу. Очень надеюсь, что так и произошло.
— Мы живём в городе, где почти нет деревьев, и даже небо видно с трудом. Чем можно утешиться городскому жителю, который так хочет, но почти никогда не может вырваться за город?
— Без деревьев прожить можно, вспомните святого Иоанна Крестителя. А вот небо ничем внешним не заменить. Но как бы оно ни было прекрасно, Царство Божие внутри нас. Мне трудно представить себя живущим даже в селе, не то, что в городе, но даже в городе смог бы выжить — в домике возле Храма.
— Издалека трудно судить о жизни деревни. В книгах мы читаем о том, что деревня вырождается, что поля стоят непаханные, дома — заколоченные, а немногочисленные жители спиваются. Так ли это на самом деле?
— К великой скорби, это так. Однажды поехал к знакомому иерею, он служит в сорока-пятидесяти километрах, если по прямой. Взял с собой фотоаппарат и поехал. Проехали большой поселок, стоят каменные двухэтажные здания, многие без окон, без дверей. Редко где за стеклом увидишь занавеску — жизнь ещё теплится. Про коровники и говорить нечего — одни стены. Нафотографировался… потом отлёживался не один день. Всюду ли так? Нет, под городом Остров построена хорошая ферма. Все новенькое. В Пскове диктор телевидения, не без гордости за «процветающую Псковщину», объявил, что на той ферме будут разводить модифицированных коз — с человеческими генами… Уж лучше разруха, чем современное людоедство.
— И в то же время говорят о том, что в России происходит духовное возрождение, что люди потянулись в храмы. Наблюдаете ли Вы это возрождение? Идут ли люди в глубинке к исповеди и Причастию?
— В городских Храмах приток верующих более заметен, а в деревнях беда, не всякий и выживет на пенсию. Коров никто не держит, продукты все, кроме картошки, из магазина, а ещё нужно отрывать от пенсии на дрова. Две машины дров — это несколько пенсий. Отпевание — самая распространённая треба. Трудно говорить о духовном возрождении в вымирающих деревнях.
— Отец Роман, расскажите, пожалуйста, о том, что Вы читаете.
— Сейчас читаю А. П. Лебедева «Очерки внутренней истории Византийско-Восточной Церкви». Очень отрезвляет деятельность некоторых императоров! Один самовластно канонизирует своего покойного сына-отрока, другой — своих покойных жен, строит и посвящает им храмы (причем одна была злого нрава и непотребного поведения), третий хотел поставить Патриархом своего сына — 12-летнего отрока, и поставил, как только ему исполнилось 16 лет. Никому в Византии скучно не было. И турки не просто так объявились.
— Что Вы считаете неприемлемым в современной «православной литературе»?
— Вот и Вы прибегли к кавычкам, говоря о современных изданиях. К сожалению, не только в обычных магазинах невозможно купить продукты без вредных примесей. Всё нужно просеивать, просеивать и просеивать! Часто видишь, как желаемое выдают за действительность. И что только не пишут! Вот, процитирую на память высказывание одного архиепископа о своём духовнике: «… это был непревзойдённый духовник!» Не о танцоре же речь! Вслушайтесь, сколько гордыни в этом слове — «непревзойдённый»! Уж какие раньше были духовники и старцы — никто так о них не писал. Может, опасались, что придёт некто и превзойдёт? Потеря трезвости — бедствие современных писателей. А какие названия! «Записки бывалого монаха»!
— Отец Роман, скажите, пожалуйста, несколько слов о книге «Моления на озере» святителя Николая Сербского. Близка ли она Вам?
— Люблю Сербию, переживаю за её народ, не хотел бы никого задеть неосторожным словом, но раз спросили — отвечу: именно к этой книге душа не легла.
— А какое произведение сербской литературы Вам близко, и чем?
— Никакому автору не выразить душу народа так, как это делает народная песня. Осенью были в гостях у молодого священника, отца Бояна. Когда его матушка Сашко стала петь сербские народные песни, песни-притчи, песни о Косово, сердце сжалось от боли за этот народ: плачет Сербия в этих песнях.
— Какой образ жизни должен вести человек, который считает себя писателем, поэтом? От чего воздерживаться, к чему стремиться?
— Христианину подобает христианский образ жизни, кем бы он ни был — писателем, поэтом. Всем даны Заповеди Христовы, никто не имеет привилегий на их нарушение. Воздерживаться нужно от всего, что питает и разжигает страсти. Каждый творческий человек должен свое творчество сделать сетью для утопающих, а не паутиной для собирания жертв охотнику за душами. Нужно помнить, что всё возвращается на нас, и возвращается седмерицею. Растлевающий растлевает в первую очередь себя.
— Отец Роман, а как узнать — есть ли благословение Божие на твой труд?
— Господь благословляет собирать, а не расточать, восходить, а не нисходить. Если наш труд соответствует собиранию и восхождению — мы делаем Божье дело. Но ведь мы то собираем, то расточаем, то восходим, то кубарем скатываемся — человек очень слаб, ничтожен и жалок, когда надеется на себя. Сейчас век прелести. Жить нужно как можно проще, проверяя свои труды и поступки голосом совести.
— Как Вы думаете, может ли существовать творческий блуд? Например, когда художник создаёт несколько произведений на продажу и попутно пишет то, к чему по-настоящему лежит его душа?
— Блуд, блуждать — однокоренные слова. Когда художник пишет на продажу и не прилагает сердца, он превращается в ремесленника. Можно ли с соринкой в глазу любоваться красотой природы? А когда в глазах одни денежные знаки, как отобразить эту красоту?
— Отец Роман, можно ли научиться видеть красоту и осмысленность в самых обыденных, повседневных делах и предметах?
— Кажется, японская поговорка гласит: «Трудно отыскать чёрного кота в тёмном углу, особенно когда его там нет». Обыденные повседневные дела и предметы очень разнообразны. Не посоветовал бы ежедневные будни превращать в праздники, иначе праздники станут буднями. Будни — наше крестоношение, где праздники — кратковременная передышка. Никакая картина не заполняется одной краской, в противном случае, она превратится в псевдопроизведение. Человечество уже «осчастливлено шедевром» — чёрный квадрат.
— Можно ли сказать, что жизненный путь человека, в том числе монаха, — это своего рода творчество?
— Мы все пишем величайшую поэму своей жизни. Жизнь каждого человека — его самое правдивое произведение, даже если по жизни он прошёл закоренелым обманщиком.
— Много лет назад в одной из песен Вы сказали: «Виделась в чёрном моя Родина». Россия по-прежнему видится Вам в траурных одеждах?
— Да, для радости очень мало поводов. Тучки всё ближе и ближе, чернее и чернее. Безбожники, язычники, сектанты всех мастей, сатанисты, антинародная власть, ветхозаветный плен, враждебность соседей — длинный перечень. Да и сами себя уничтожаем всяким зельем и пойлом. По-человечески — выхода нет, тупик! Что можем сделать? Искать выход, главное — поднять глаза и воздеть руки: «Горе́ имеим сердца!» Что невозможно людям, возможно Богу.
— Мы не сомневаемся в том, что монашество горячо молится за Россию. Но могут ли помочь России наши мирские молитвы? Мы и на словах сосредотачиваться не умеем, и ленимся, и вообще — совсем другим занимаемся…
— Как бы сказали сербы: «И ми такође!..» Но для того, чтобы горячо молиться, сначала надо стать монахами. Монашествующих сейчас много, а кто из них монахи — один Господь знает. Мы порою очень похожи на ряженых… Все мы больны, очень больны!
Беседовала Ольга Надпорожская, специально для РНЛ
Мы в Телеграм