Когда я буду, умирая,
Вцепляться пальцами в постель,
Верни меня в предгорье рая,
Скажи мне тихо: Коктебе́ль.
Я слабым слухом, мёртвым взором
Всей горестью, любовью всей
Узна́ю берег, на котором
Бродил усталый Одиссей.
Великой Мстительницы милость
Он верным сердцем призывал,
И дева светлая спустилась
На голубые глыбы скал.
Она отплыть ему велела,
Враждебный ветер укротив,
И парус он направил смело
В послушно голубой залив.
Она ж стояла здесь, блистая
Смерчём безсмертной красоты.
Кустов испуганная стая
Металась у её пяты,
Змеёнышем обвивши чресла,
Подъяв копьё, щитом звеня,
Вдруг белым облаком исчезла…
Ты помнишь, Коктебель, меня…
О самом раннем знают скалы,
О бурных су́доргах земли,
Когда огромные кораллы
В неё невидимо вросли,
Неукротимы, непрестанны —
Шёл, верно, родовой раздор, —
В неё врубались ураганы
И там остались до сих пор.
Она собой отобразила
Как бы побоище богов,
Её таинственная сила
Похожа на беззвучный зов,
На черновик забытый… это
Недаром кажется таким:
Сюда бог музыки и света
Огнём вписал внезапный гимн.
Как верный друг, мой спутник верный,
Как прежде нежно (помнишь как?),
Чтоб вытравились ветром скверны,
Внеси меня на Карада́г.
И перед демоном безглавым
На камни тихо положи,
Да будет вид сражённой славы
Полезен для моей души.
Но отойдём теперь скорее,
Чтоб я запомнить не могла,
Как, по лиловым дебрям рея,
Меня манила тень орла.
Я покорюсь, горя́ и сты́ня,
Что гордость наша? Скудно с ней!
Пахнула Библией пустыня,
Всё та ж, но жарче и древней.
О, палестинская долина,
Ответствуй мне, не по тебе ль
Шла так недавно Магдалина…
Меня ты помнишь, Коктебель?
Но мне роднее кро́ви — море.
Дрожит мирьядами сердец
И, разгораясь в грозном споре,
Швыряет бе́регу венец.
Золотосиние! Поверьте,
Я вас люблю до тьмы, до дна,
Но надо мною знамя смерти,
Вода ж к уме́ршим холодна́.
В слова слагаясь еле-еле,
Шли волны голосом твоим:
Кто был однажды в Коктебеле,
Всегда томиться будет им.
Мы в Телеграм