Впервые с иеромонахом Романом (Матюшиным-Правдиным) мы встретились в больнице в Белграде, во время ночной смены. Можно сказать, что я его и не видела, хотя осматривала… но, по доброй привычке врачей старой школы, запомнила навсегда шум и хрипы в его лёгких, работу сердца, цвет глаз. Со стихами отца Романа я познакомилась на следующий день и тотчас осознала, что это поэзия, которую я искала с тех пор, как стала читать стихи, — поэзия живая, искренняя, боголюбивая, богоискательская, непосредственная, правдивая — на уровне правдивости сердца. Со слезами на глазах я сразу же перевела на сербский язык два стихотворения. И лишь на презентации книги отца Романа узнала, что он знаменит и уважаем в России, что живёт пустынником в скиту Ветрово на границе с Эстонией, в болотистой лесистой местности, куда можно добраться только на лодке, так как дорог туда нет. Мне удалось побеседовать с ним, но важнее разговора для меня было то, что этот человек, к моей радости, оказался моим братом и отцом в Едином Духе. Мы говорили на разных языках, но он понимал мои слова так же хорошо, как я его, — каждый звук, каждую запятую, тишину после точки.
Два года мы время от времени переписывались, иногда встречались, и незаметно, по благословению отца Романа, рождалась книга переводов его стихотворений на сербский язык, которая вышла в свет в начале 2016 года как двуязычное издание. Я получала подстрочники от Ирины Стойичевич и моей сестры Горданы Дорословац и превращала их в стихи. Обе они — профессиональные переводчицы, но всё же я листала русско-сербские словари, прислушивалась к оборотам, находила новые слова и оттенки значений. Переводчицы говорили, что стихи прекрасны, но трудны для перевода и поэтического переложения. Вскоре я поняла, что переложение стихотворения можно делать, только глубоко погрузившись в него, с вдохновением и в то же время спокойствием. Я стала уделять этому не менее двух часов в день.
Русский язык — нежен, умилителен, с глубоким тембром. Он напоминает голос горлинки — но иногда становится подобен раскатам грома. Сербский язык более резок, однообразен и подобен клёкоту соколиному в выси. И как переложить песню горлинки на голос сокола? Возникали проблемы с ударениями, которые необыкновенно важны при исполнении песен — в русском и сербском языках они часто не совпадают. Переводя стихи, я постоянно ощущала глубокую боль их автора о жизни в нашем мире, боль, которая знакома и мне… и жажду одиночества, которое позволяет человеку всецело посвящать себя молитве… и радость спокойного шествия за Христом.
Книга «Осиновая роща» имела в Сербии большой успех. Состоялось несколько презентаций в весьма престижных аудиториях, в прессе были опубликованы положительные отзывы. Для меня особенно трогательным был отклик молодой инокини из Черногории, тоже переводчицы и знатока русской культуры. Она сказала, что такого тонкого поэтического перевода с русского на сербский нигде не встречала, и, хотя она следит за всем, что я пишу, по её мнению, «Осиновая роща» — это вершина моего творчества. Видно, недаром работа над этой книгой доставляла мне столько радости!
В стихотворениях отца Романа множество прекрасных картин природы — переменчивых акварелей, которые становятся фоном для чувств и размышлений поэта. Но самое важное в поэзии отца Романа — это созидающая сила, которая помогает освободиться от греховных помыслов, утереть слёзы, будто росою умыться, встать на ноги — и продолжить свой Путь. Даже когда стихи отца Романа кажутся строгими, суровыми — в них вдруг появляется проблеск нежности и надежда.
Стихотворения его животрепещущи. В них — скромные люди и скромные события повседневной жизни: мать поэта — как будто в сиянии, тень отца, друзья, птицы, русские печи, на которых греются детки и старики, шапки-ушанки, луна, созвездия, снега, цветы, лампады в окнах, зимние узоры на стёклах… Всё это очень важно, потому что пробуждает в нас любовь, без которой нет спасения, любовь, которая может стать спасительной для кого-то ещё. Прочитав стихи отца Романа, человек может почувствовать, что именно сейчас он взошёл ещё на одну ступень лестницы, ведущей к Жизни Вечной.
Я не люблю поэтов — этих взрослых, слишком уязвимых, самовлюблённых, подчас умных и обворожительных, но до крайности избалованных детей. Я опасалась, что отец Роман принадлежит к этому типу людей, но вскоре стало очевидно, что это не так. Это серьёзный, самостоятельный человек, свободный в истинном смысле этого слова. Свободу я рассматриваю не только с философской, но и с чисто житейской точки зрения: быть свободным — это уметь жить в одиночестве, без электричества и водопровода, уметь обустроить жилище, организовать питание, стирку, лечение — не только для себя, но и для других, дорогих тебе людей. Не быть рабом вещей, людей, обстоятельств. Отец Роман живёт в скудости, сохраняя величественное достоинство, и сияние этого достоинства свободного человека озаряет и восхищает нас при чтении его стихов.
Иеромонах Роман. Надмірный Путь. Язык, на котором обращается к нам отец Роман, красив, тщательно вылеплен, без лишних слов, максимально лаконичен… Это богатая антология чудесных народных выражений в глубокой религиозно-философской, истинно православной лирике. Но всё это не имело бы для меня такого значения, если бы за каждой его строчкой не ощущалась личная и безграничная любовь ко Христу, к людям и ко всей Божией твари, любовь действенная, подтверждаемая всей его жизнью.
Каждую встречу с поэзией отца Романа, с ним лично или с его близкими я с благодарностью принимаю как милость Божию. И всегда помню, что этот человек был в Сербии во время воздушных налётов НАТО, был на Косово в колоннах беженцев, был в сербских святых местах, на которые нападали арнауты-шиптари. Он не являлся членом официальных делегаций или почётным гостем, каким я бываю в России. Нет! Он лично из скита в русской глубинке сказал «НЕТ!» могущественным правителям и был там, где угрожала смертельная опасность малым людям мира сего, его братьям. У России тогда, несмотря на всё желание, не было сил поддержать Сербию, а у иеромонаха из Ветрово хватило и сил, и духа! Поэтому мы верим отцу Роману, недаром носящему и фамилию Правдин.
И в заключение — сцена из жизни в Ветрово. Как-то мы фотографировали на реке лилии. Отец Роман притянул один цветок поближе к моему объективу, а затем нежно отпустил его, будто благословляя. Когда я плохо себя чувствую или просто устала, я вспоминаю облака над рекой и руки, огрубевшие от труда, нежно опускающие в воду цветок, старающиеся не повредить ему. Именно так нужно читать стихи отца Романа: довериться ему, как эта лилия, и, не думая ни о чём другом, погрузиться в его поэзию.
Зорица Кубурович, врач, член Союза писателей Сербии, общественный деятель
Рождество Христово 2017 года Белград близ Савы
Перевёл с сербского профессор Андрей Тарасьев, диакон храма Святого Трифона в Белграде
Мы в Телеграм