Послание Павловскому[1]
В какой обители московской,
В довольстве сытом иль нужде
Сейчас живёшь ты, мой Павловский,
Мой крёстный из НКВД?
Ты вспомнишь ли мой вздох короткий,
Мой юный жар и юный пыл,
Когда меня крестом решетки
Ты на Лубянке окрестил?
И помнишь ли, как птицы пели,
Как день апрельский ликовал,
Когда меня в своей купели
Ты хладнокровно искупал?
Не вспоминается ли дома,
Когда смежаешь ты глаза,
Как комсомольцу молодому
Влепил бубнового туза?
Не от безделья, не от скуки
Хочу поведать не спеша,
Что у меня остались руки
И та же детская душа.
И что, пройдя сквозь эти сроки,
Ещё не слабнет голос мой,
Не меркнет ум, уже жестокий,
Не уничтоженный тобой.
Как хорошо бы на покое, —
Твою некстати вспомнив мать, —
За чашкой чая нам с тобою
О прожито́м потолковать.
Я унижаться не умею
И глаз от глаз не отведу,
Зайди по-дружески, скорее.
Зайди.
А то я сам приду.
<1967>
|
|
http://rupoem.ru/smelyakov/v-kakoj-obiteli.aspx
http://www.novayagazeta.ru/apps/gulag/764.html
- ↑ Предположительно, речь о Семёне Павловском, который, будучи сотрудником секретно-политического отдела УНКВД по Московской области, присматривал за издательствами.