Вы были при Печальнике десницей,
Но не о том непоэтичный стих.
Вас — со двора. До ваших ли амбиций:
Пришёл другой, привёл с собой других.
О жажда мести! Хоть пиши листовки.
Жаль, площадь для пальбы невелика!
Но от листовок — никакого толка,
Тут нужно было бить наверняка.
Не можем ни молиться, ни трудиться.
Давай тогда газетку издадим,
Где, невзирая на чины и лица,
Чины и лица громко обхамим.
Народ — простец, готов пойти войною
На тех, кто Веру не туда ведут.
Так скроем самолюбие больное
Под маской обличителей иуд!
А если с нами что-нибудь случится, —
Пусть только сверху скажут нам не в тон!
Мы на себя и на свои страницы
Напялим исповедничий хитон.
И будем мы любезны тем народу,
(Хоть это после Пушкина старо)
Что никому не говорим в угоду,
Своей угоде посвятив перо.
Довольно слов. Кто ставил вас отвесом?
За что хотите муку принимать?
Коль ненависть и желчь всегда от бесов,
Ужель за бесов жаждете страдать?
Что ваша правда до испепеленья?
Причём тут богословские слова?
Ведь мученики, шедшие к сожженью,
Жалели тех, кто им волок дрова.
И стоя высоко на эшафоте
Благодарили за благую часть.
…За правдолюбцев, может, и сойдёте,
Но в мученики с желчью не попасть.
Вы говорите — всё с благословенья?
Оно бы так. Но есть один провал:
Ушедший не питался раздраженьем,
И немощи собратий покрывал.
И не сводил к колодезным разборкам,
На всех пущая молнии и гром.
Был мирен духом, вглядываясь зорко,
И не радел о имени своём…
Что до меня — особо хвастать нечем.
Но как бы ни был ямбом увлечён —
В экуменизме вроде не замечен,
И в гибкости спины не уличён.
И может статься, не совсем прилично
Трубить о сокровенном наперёд:
Я стану с Патриархом каноничным,
Чтоб положить за Истину живот.
Мы в Телеграм