Окончание книги
Во время войн, царивших в мире,
На страшных пиршествах земли
Меня не до́сыта кормили,
Меня не до́черна сожгли.
Я помню странный вид веселья, —
Безделка, скажете, пустяк? —
То было творчество. Доселе
Оно зудит в моих костях.
Я помню странный вид упорства —
Желанье мир держать в горсти,
С глотком воды и коркой чёрствой
Всё перечесть, перерасти.
Я жил, любил друзей и женщин,
Весёлых, нежных и простых.
И та, с которою обвенчан,
Вошла хозяйкой в каждый стих.
Я много видел счастья в бурной
И удивительной стране.
Она — что хорошо, что дурно,
Не сразу втолковала мне.
Но в свивах рельс, летящих мимо,
В горячке вёсен, лет и зим
Её призыв неутомимый
К познанью был неотразим.
Я трогал черепа́ страшилищ
В обломках допотопных скал.
Я у́ники книгохранилищ
Глазами жадными ласкал.
Меж тем, перегружая память,
Шли годы, полные труда.
Прожектор вырубал снопами
Столетья, книги, города.
То он куски ущелий щупал,
То выпрямлял гигантский рост,
Взбирался в полуно́чный купол
И шарил в ожерельях звёзд.
И, отягчён священной жаждой,
Её сжигающей тщетой,
Обогащён минутой каждой,
По вольной воле прожито́й,
Я жил, как ты, далёкий правнук,
Я не был пращуром тебе.
Земля встречает нас как равных
По ощущеньям и судьбе.
Не разрывай трухи могильной,
Не жалуй призраков в бреду.
Но если ты захочешь сильно,
К тебе я музыкой приду.
<1939>
|
|
http://www.poesis.ru/poeti-poezia/antokolsky/verses.htm