Духов Храм
Духов храм окутан розовыми волнами света, переходящими в неясные мягкие фиолетовые оттенки. А Троицкий, Троицкий весь лучезарный, весь пронизан лучами золотого солнца. Забыв обо всём, несёмся в общежитие за красками. Прибежав назад, кидаем бумагу на ступеньки колокольни. Женька бежит набрать воды в луже и вдруг, когда я извлекаю из бездонных карманов своего кителька акварель, то оказалось, что каждая отдельная краска завернута в фольгу, ах да, мы совсем забыли, что они новые, дареные только к Пасхе. Торопливо обдираем бумажки, наши руки становятся синими, красными, желтыми, зелеными как клёны осенью, а храмы между тем догорали, каждый своим сиянием, и мы успели набросать только Духов. Он весь вспыхнул, переливаясь, и как будто ушел от нас в сумерки, и глядя на свой листочек с рисунком, немного грустно стало на душе.
После Пасхальной вечерни весь воздух синеватый, струящийся и звонкий от легкого морозца и еще звучит мощное семинарское, грянувшее двумя хорами и обдавшее как дождь «Христос Воскресе из мертвых»… И грустно уезжать в Москву в шумных электричках.
Жемчуга Царевича
Ночь. Белая. Север. Как будто на небе брезжит рассвет первыми лучами-стрелами золотисто-розовый. Пахнет дымком с деревни, тянет хмельным запахом с покоса… по озеру идет легкая дрожь, плывут лебеди…
На коленях стоит Царевич, молитва, крик его души летит к небу. Молится он о своем народе величавом и сильном, спокойном и набожном: «Возьми меня в жертву, Боже, а народ, врученный мне Тобой, спаси…»
Огромный, огненно-красный солнечный диск поднимается из-за озера… Держась за гриву красного коня, несётся Царевич навстречу солнцу. Спокойные, царственные глаза его полны глубокой грусти…
Камушек прозрачный, белая, застывшая чья-то слеза, чистая как будто гранёная…
Царевич-жемчуг.
+ + +
Свет в деревянной избе янтарен, немного холоден, прелестен, как утренние заморозки ранней осенью, когда лужи затягиваются тонким ломким ледком.
На коленях перед большой, потемневшей от времени иконой святого Николая Чудотворца — в ней было что-то неуловимое, создавая скорбный облик — … стоял Сенька. Весь как статуэтка, как струнка на скрипке, прикоснись к которой смычок, запоёт и поведает нам о своём плаче, захватит нас, и мы узнаем о глубокой, неизмеримой, нерастраченной нежности души… Древняя музыка-молитва, написанная в старину, когда не было нот, крючками, величава и чем-то царственно грустна… писанная, наверное, еще до монголо-татарского ига. А за окном стоит лес хрустальный, облитый солнцем, как дождем.
Мы в Телеграм